JК
Сиреневый туман :: Колычев Владимир
Страница: 35 из 89Мы с этой лярвой все утрозажигали. Я на тебя не в обиде… Ты просто больше так не делай. Я ж на твою Стеллу не лезу…
– Но так то ж Стелла, – угрюмо почесал затылок Серега.
Стелла – это и есть его завтрашний день. Если бы у него с ней вчера все случилось, он бы Шороху ее не отдал, это верняк. А Люська – лоханка по жизни, да и нет в ней ничего, чем можно было бы дорожить. Другое дело – Стелла… Но с ней лучше не мутить. Зачем портить бабе жизнь. Да и самому проблемы создавать ни к чему…
– Короче, дело к ночи, – сказал Шорох. – Как ты себя чувствуешь?
Это он должен ломаться с бодуна. Это он бухал всю ночь с толстой Иркой, а потом все утро жахал знойную Люську. А Серега в четыре утра был дома и лег спать. К тому же и выпил он вчера не так уж много. Но сегодня Шорох свеж как огурчик. А у него голова раскалывается и трубы горят.
– Да ничего, жить можно.
– Я тебе про дело вчера говорил, – заговорщицки оглядываясь по сторонам, напомнил Шорох.
– А я ничего не забыл.
Они сидели на пустой скамейке в дальнем углу парка. Никто не мешал их разговору. На деревьях чирикали птички, ветер шумно гулял по листве. Но Сереге казалось, что вокруг стоит мертвая тишина. Может быть, потому, что каждое слово отдавалось в ушах набатным звоном.
Он явственно осознавал, что сегодня ему предстоит перешагнуть черту, отделяющую его от привычного мира. Сегодня он шел на дело. А если точней, на преступление. Событие для кого-то страшное, для него лишь щекотливое.
– Но так то ж Стелла, – угрюмо почесал затылок Серега.
Стелла – это и есть его завтрашний день. Если бы у него с ней вчера все случилось, он бы Шороху ее не отдал, это верняк. А Люська – лоханка по жизни, да и нет в ней ничего, чем можно было бы дорожить. Другое дело – Стелла… Но с ней лучше не мутить. Зачем портить бабе жизнь. Да и самому проблемы создавать ни к чему…
– Короче, дело к ночи, – сказал Шорох. – Как ты себя чувствуешь?
Это он должен ломаться с бодуна. Это он бухал всю ночь с толстой Иркой, а потом все утро жахал знойную Люську. А Серега в четыре утра был дома и лег спать. К тому же и выпил он вчера не так уж много. Но сегодня Шорох свеж как огурчик. А у него голова раскалывается и трубы горят.
– Да ничего, жить можно.
– Я тебе про дело вчера говорил, – заговорщицки оглядываясь по сторонам, напомнил Шорох.
– А я ничего не забыл.
Они сидели на пустой скамейке в дальнем углу парка. Никто не мешал их разговору. На деревьях чирикали птички, ветер шумно гулял по листве. Но Сереге казалось, что вокруг стоит мертвая тишина. Может быть, потому, что каждое слово отдавалось в ушах набатным звоном.
Он явственно осознавал, что сегодня ему предстоит перешагнуть черту, отделяющую его от привычного мира. Сегодня он шел на дело. А если точней, на преступление. Событие для кого-то страшное, для него лишь щекотливое.