JК
Морская школа :: Коковин Евгений Степанович
Страница: 9 из 122Одним веслом с кормы как начнет в ту да в другую сторону крутить, что твой винтовой катер гонит…
– Чего рассказываешь! – пренебрежительно прервал меня Гриша. – Не знаю я, что ли, как галанить нужно! У нас Сашка так галанит, что твоему Григорию не угнаться. Обставит как дважды два!
Я знал, что Гришка Осокин хвастается и привирает. Может быть, его брат Александр и умеет галанить, но только ему до лесника Григория в гонке все равно, что пескарю до щуки.
– А сколько ему лет, Григорию? – спросил Костя. – Очень старый?
– Сказал тоже – старый! Бороды нету и морщин нету. Молодой еще и здоровый. Только руку на германской войне потерял. Теперь вот и живет один и зиму и лето тут, в глуши. Дедушко рассказывал – горе у него какое-то в жизни. Невеста, кажется, от него отказалась, когда он в деревню с войны без руки воротился.
– Дура… – угрюмо заметил Костя.
– Ясно дело, не умная. Дедушко говорит, он человек самостоятельный, со смекалкой, и рука хоть и одна, а золотая. Что хочешь смастерит. А невеста у него дочка ижемского богатея была, с норовом. Да и батька у нее не захотел зятя безрукого.
– Потому, наверно, он и зол теперь на людей, – задумчиво предположил Гриша.
– Не знаю… все бывает.
Наступило молчание. Я думал о Григории, о красивом и сильном человеке, о его несчастливо сложившейся судьбе. Вероятно, о том же думали и Костя, и Гриша. Костер прогорал, пламя стало совсем маленьким, чуть заметным. Гриша, не вставая с места, осторожно положил на огонь две небольшие сухие ветки.
– Чего рассказываешь! – пренебрежительно прервал меня Гриша. – Не знаю я, что ли, как галанить нужно! У нас Сашка так галанит, что твоему Григорию не угнаться. Обставит как дважды два!
Я знал, что Гришка Осокин хвастается и привирает. Может быть, его брат Александр и умеет галанить, но только ему до лесника Григория в гонке все равно, что пескарю до щуки.
– А сколько ему лет, Григорию? – спросил Костя. – Очень старый?
– Сказал тоже – старый! Бороды нету и морщин нету. Молодой еще и здоровый. Только руку на германской войне потерял. Теперь вот и живет один и зиму и лето тут, в глуши. Дедушко рассказывал – горе у него какое-то в жизни. Невеста, кажется, от него отказалась, когда он в деревню с войны без руки воротился.
– Дура… – угрюмо заметил Костя.
– Ясно дело, не умная. Дедушко говорит, он человек самостоятельный, со смекалкой, и рука хоть и одна, а золотая. Что хочешь смастерит. А невеста у него дочка ижемского богатея была, с норовом. Да и батька у нее не захотел зятя безрукого.
– Потому, наверно, он и зол теперь на людей, – задумчиво предположил Гриша.
– Не знаю… все бывает.
Наступило молчание. Я думал о Григории, о красивом и сильном человеке, о его несчастливо сложившейся судьбе. Вероятно, о том же думали и Костя, и Гриша. Костер прогорал, пламя стало совсем маленьким, чуть заметным. Гриша, не вставая с места, осторожно положил на огонь две небольшие сухие ветки.