JК
Обретение счастья :: Вадецкий Борис Александрович
Страница: 1 из 248---------------------------------------------
Борис Александрович Вадецкий
Обретение счастья
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Дом Лазаревых мало чем отличался от соседних – такой же обширный, с зеленоватыми стеклами узких окон, отдающих сумрачным покоем, с бревенчатыми пристройками в глубине двора. Только сад был самым большим в городе, с беседками, похожими на часовни, с вишневыми чащами и глухими дорожками, напоминающими лесные просеки. Во Владимире, издавна славящемся садами, называли этот сад «сенаторским», вероятно потому, что, по провинциальным представлениям, именно такой разросшийся сад пристало иметь умершему на рубеже нового столетия сенатору Лазареву.
Сад спускался к подножию холма, на котором стояла, сверкая золочеными шарами куполов, небольшая приземистая церковь. Одичавший сад, как бы взяв в полон церковь, тянулся яблоневыми ветвями к ветхому черному забору, который от времени накренился и кое-где лег. Вблизи высился монастырь и расходились венчиком улочки с шаткими дощатыми мостками. Почему-то именно здесь, на холме, поставили эту церквушку, как бы выделив из сонмища монастырских глав. Имение Лазаревых прикрывалось ею с холма, и когда солнце ударяло в купола, белые отсветы лучей ложились, подрагивая, в саду на скамейках и в сонной заводи пруда. А в праздник, чуть начинали благовестить, натужно раскачиваясь, монастырские колокола, стаи галок, спасаясь от звона, летели сюда, и сад шумел, словно на ветру.
Борис Александрович Вадецкий
Обретение счастья
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Дом Лазаревых мало чем отличался от соседних – такой же обширный, с зеленоватыми стеклами узких окон, отдающих сумрачным покоем, с бревенчатыми пристройками в глубине двора. Только сад был самым большим в городе, с беседками, похожими на часовни, с вишневыми чащами и глухими дорожками, напоминающими лесные просеки. Во Владимире, издавна славящемся садами, называли этот сад «сенаторским», вероятно потому, что, по провинциальным представлениям, именно такой разросшийся сад пристало иметь умершему на рубеже нового столетия сенатору Лазареву.
Сад спускался к подножию холма, на котором стояла, сверкая золочеными шарами куполов, небольшая приземистая церковь. Одичавший сад, как бы взяв в полон церковь, тянулся яблоневыми ветвями к ветхому черному забору, который от времени накренился и кое-где лег. Вблизи высился монастырь и расходились венчиком улочки с шаткими дощатыми мостками. Почему-то именно здесь, на холме, поставили эту церквушку, как бы выделив из сонмища монастырских глав. Имение Лазаревых прикрывалось ею с холма, и когда солнце ударяло в купола, белые отсветы лучей ложились, подрагивая, в саду на скамейках и в сонной заводи пруда. А в праздник, чуть начинали благовестить, натужно раскачиваясь, монастырские колокола, стаи галок, спасаясь от звона, летели сюда, и сад шумел, словно на ветру.