Одержимый   ::   Санин Владимир Маркович

Однажды я свято поверил в одного человека, который безупречно укладывался в рамки моей теории: он был очень симпатичен, неизменно весел, дружелюбен и предан товарищам по экспедиции; я не мог им нахвалиться и благодарил судьбу, подарившую мне в длительном странствии такого друга; спустя полгода он преспокойно оставил прежних друзей ради карьеры — правда, очень хорошей. В другой раз из-за своей дурацкой классификации я долго избегал общения с человеком, от которого, как мне казалось, за версту несло холодом, — теперь я уважаю его едва ли не больше всех других. Так что определять человека по внешним признакам — столь же рискованное занятие, как судить о книге по её переплёту.

Сделав этот мудрый вывод, я опять начинаю считать слонов. Двадцатый слон, могучий исполин с гигантскими бивнями, призывно трубит, и я с безнадёжным вздохом открываю глаза — это яростно всхрапнул Баландин. А, всё равно сна ни в одном глазу. Лучше припомню отвальную, если так можно назвать прощальный перед выходом в море вечер без капли спиртного. Уже потом я узнал, что Чернышёв давно стал трезвенником — после одного поучительного происшествия. Но об этом позже.

— Вы меня не пугайте! — вызывающе сказал Баландин. — Слава богу, не первый раз в море.

— А какой? — поинтересовался Чернышёв.

— Второй, — весело признался Баландин. — Лет пятнадцать назад я совершил путешествие на теплоходе из Одессы в Ялту.

— Ну, тогда, Илья Михалыч, вам сам черт не страшен, — с уважением сказал Никита.

— А какое по прогнозу ожидается волнение моря? — с лёгким беспокойством спросил Баландин.

— Пустяки, — успокоил Чернышёв.