Одержимый   ::   Санин Владимир Маркович

Ему самому уже за сорок, а не стесняется прийти, спросить совета у старика — тоже характеризует, верно? Обложить, облаять, конечно, может, недостатков у кого не бывает, среди нашего брата рыбака святых не водилось, разве что Николай-угодник.

Приободрённый, я тут же позвонил Чернышёву и представился.

— Валяй, — прозвучал в трубке скрипучий голос, — я дома.

— Ты его не бойся, — напутствовал меня Ермишин, — не съест. Пропускай, если что не нравится, мимо ушей и не пяль глаза на Машу, он этого не любит, а при случае может и врезать. Ну, бывай, потом доложишь.

Чернышёв жил в доме напротив.

— Входи, борзописец, — вполне дружелюбно предложил он. — Надень тапочки, я паркет надраил.

— Мы сразу переходим на «ты»? — поинтересовался я, разуваясь.

— А чего церемониться, и ты не Толстой, и я не министр. Маша, знакомься, тот самый газетный деятель, что из меня героя хочет делать.

Слегка располневшая, но очень миловидная особа лет тридцати церемонно протянула мне тёплую руку. Глаза у Чернышёвой были влажные и влекущие, полные губы чуть тронула улыбка — тоже влекущая, так называемая загадочная улыбка, что-то на первый взгляд обещающая, а что — один черт знает. Позабыв про совет Ермишина, я несколько дольше, чем следовало, «пялил глаза» и был немедленно поставлен на место.

— Ты к моей жене пришёл или ко мне? — буркнул Чернышёв. — Смотри, друг ситный, не вздумай брать у Маши интервью, когда я уйду в море.

— А когда вы уходите? — исключительно глупо спросил я. — Я к тому, что…

Чернышёвы посмотрели друг на друга и рассмеялись.