JК
Остров :: Мерль Робер
Страница: 30 из 675Матросы стояли прямо перед ним, и Мэсон обвел их тусклым, безнадежным взглядом.
— Мятежники! — проговорил он, и из горла его вырвалось короткое рыдание. — Мятежники! Вот вы кто!
— И вы тоже! — злобно крикнул Смэдж. Лицо Масона дрогнуло, будто ему закатили пощечину, глаза судорожно мигнули, губы затряслись.
— И я тоже, — выдохнул он.
ГЛАВА ВТОРАЯ
На следующий день в тринадцать часов матрос Уайт проскользнул своим бесшумным кошачьим шагом в каюту лейтенанта Парсела, занятого проверкой курса судна, сдернул с головы бескозырку, вытянулся и сказал, вернее пропел своим певучим голосом:
— Лейтенат, капитан поручил мне сообщить вам, что завтрак подан.
Парсел удивленно поднял брови и посмотрел на Уайта.
— Капитан? — переспросил он, чуть заметно улыбнувшись.
— Да, лейтенант, — ответил Уайт, и его черные, как агат, зрачки блеснули в узких прорезях век.
Уайт был плодом любви английского матроса и китаянки. Его подобрал англиканский миссионер и под пьяную руку, шутки ради, нарек желтолицого младенца Уайтом [2] . На всех кораблях, где плавал метис, имя его служило предметом насмешек, и кончились они лишь в тот день, когда обиженный пырнул ножом очередного шутника и выбросил его тело за борт. Экипаж не выдал убийцу, и он, не понеся заслуженной кары, стал жить спокойно. Но спокойствие это пришло слишком поздно: Уайт говорил мало, никогда не смеялся, во всем ему чудились оскорбительные намеки.
— Мятежники! — проговорил он, и из горла его вырвалось короткое рыдание. — Мятежники! Вот вы кто!
— И вы тоже! — злобно крикнул Смэдж. Лицо Масона дрогнуло, будто ему закатили пощечину, глаза судорожно мигнули, губы затряслись.
— И я тоже, — выдохнул он.
ГЛАВА ВТОРАЯ
На следующий день в тринадцать часов матрос Уайт проскользнул своим бесшумным кошачьим шагом в каюту лейтенанта Парсела, занятого проверкой курса судна, сдернул с головы бескозырку, вытянулся и сказал, вернее пропел своим певучим голосом:
— Лейтенат, капитан поручил мне сообщить вам, что завтрак подан.
Парсел удивленно поднял брови и посмотрел на Уайта.
— Капитан? — переспросил он, чуть заметно улыбнувшись.
— Да, лейтенант, — ответил Уайт, и его черные, как агат, зрачки блеснули в узких прорезях век.
Уайт был плодом любви английского матроса и китаянки. Его подобрал англиканский миссионер и под пьяную руку, шутки ради, нарек желтолицого младенца Уайтом [2] . На всех кораблях, где плавал метис, имя его служило предметом насмешек, и кончились они лишь в тот день, когда обиженный пырнул ножом очередного шутника и выбросил его тело за борт. Экипаж не выдал убийцу, и он, не понеся заслуженной кары, стал жить спокойно. Но спокойствие это пришло слишком поздно: Уайт говорил мало, никогда не смеялся, во всем ему чудились оскорбительные намеки.