JК
Охотники за жирафами :: Рид Майн
Страница: 109 из 298Сырая кожа высохла и съежилась — ведь охотники пробыли весь день на жгучем солнце,
— поэтому ремни глубоко врезались в тело, кисти рук распухли, и Гендрик мучился больше других.
Но не только это терзало его. Теперь уже не оставалось сомнений, что их ждет та страшная участь, о которой Конго догадался с самого начала. Смерть казалась неизбежной, и Гендрик с его живым умом и способностью остро чувствовать всем своим существом болезненно ощущал близость смерти. Он боялся ее. В этом страхе не было ничего недостойного. То была просто любовь к жизни, страстное желание жить.
Кто не любит жизни, тот недостоин ее; кто не дорожит ее радостями и легко расстается с ними, тот либо не сумел оценить их, либо душа его так черна, что он способен видеть в жизни только дурное.
Гендрик страстно хотел жить и радоваться жизни и, глядя, как готовятся отнять у него жизнь, испытывал невыразимые муки.
Прощаясь с этим миром, он горевал о многом, но прежде всего его мысли были о Вильгельмине ван Вейк. Никогда больше он ее не увидит! А ее он любил больше жизни.
— Виллем! — воскликнул он. — Что же это? Неужели мы сейчас умрем? Я не хочу… не могу!
Он говорил — и все силы его души и тела напряглись в одном порыве: вернуть себе свободу!
Отчаянным усилием он попытался разорвать путы, но он ничего не добился, только из-под ногтей у него брызнула кровь.
В этот тяжкий час Виллем тоже не оставался бесстрастным. И он не хотел умирать, и ему было о чем сожалеть.
— поэтому ремни глубоко врезались в тело, кисти рук распухли, и Гендрик мучился больше других.
Но не только это терзало его. Теперь уже не оставалось сомнений, что их ждет та страшная участь, о которой Конго догадался с самого начала. Смерть казалась неизбежной, и Гендрик с его живым умом и способностью остро чувствовать всем своим существом болезненно ощущал близость смерти. Он боялся ее. В этом страхе не было ничего недостойного. То была просто любовь к жизни, страстное желание жить.
Кто не любит жизни, тот недостоин ее; кто не дорожит ее радостями и легко расстается с ними, тот либо не сумел оценить их, либо душа его так черна, что он способен видеть в жизни только дурное.
Гендрик страстно хотел жить и радоваться жизни и, глядя, как готовятся отнять у него жизнь, испытывал невыразимые муки.
Прощаясь с этим миром, он горевал о многом, но прежде всего его мысли были о Вильгельмине ван Вейк. Никогда больше он ее не увидит! А ее он любил больше жизни.
— Виллем! — воскликнул он. — Что же это? Неужели мы сейчас умрем? Я не хочу… не могу!
Он говорил — и все силы его души и тела напряглись в одном порыве: вернуть себе свободу!
Отчаянным усилием он попытался разорвать путы, но он ничего не добился, только из-под ногтей у него брызнула кровь.
В этот тяжкий час Виллем тоже не оставался бесстрастным. И он не хотел умирать, и ему было о чем сожалеть.