JК
Пьер де Жиак :: Дюма Александр
Страница: 2 из 40Дело в том, что в средневековых сражениях все происходило не в соответствии с общим планом кампании, а по капризу случайных военачальников, творивших произвол, едва они находили десятка два человек, готовых помочь им в этом произволе; стоило какому-нибудь гарнизону сбросить со стен своей крепости неприятеля, как он сейчас же отправлялся в поход и двигался наугад на помощь попавшему в плен другому гарнизону, дабы нынешние наступавшие завтра стали осажденными; именно это и могло произойти со дня на день с бретонским войском, ежели бы, к примеру, англичанам из Авранша вздумалось прийти на помощь своим братьям из Сен-Джеймс-де-Беврона.
Однако в этот час благодаря тщательным предосторожностям в лагере все было спокойно; ночная тишина нарушалась лишь часовыми, перекликавшимися каждые четверть часа; ни огонька не было видно в солдатских и офицерских палатках; только одна из них, стоявшая выше других, над которой при каждом долетавшим с моря порыве ветра развевались французское и бретонское знамена, еще светилась изнутри: в этой палатке не спал, полный забот, командующий всеми этими спокойно спящими солдатами, положившимися на него, как стадо на пастуха.
А он, не снимая доспехов, бросился на волчьи шкуры, служившие ему постелью; снял он только шлем и положил его рядом со скромным ложем сурового воина; это позволит нам рассмотреть того, на ком лежала столь большая ответственность за жизнь его братьев во Христе. Это был красивый молодой человек лет тридцати двух; длинные каштановые волосы обрамляли бледное чело и доходили ему до плеч; у него были голубые глаза, а выражение лица можно было бы назвать нежным, если бы он не хмурил брови; уже залегшая меж бровями складка выдавала сильную волю, которая у бретонцев переходит порой в упрямство. Медная лампа, единственная, как мы уже сказали, что горела во всем лагере, освещала манускрипт, который читал молодой человек, подперев голову левой рукой, а правой вносил в него поправки крупным почерком: его буквы были в три раза больше написанных до него.
Однако в этот час благодаря тщательным предосторожностям в лагере все было спокойно; ночная тишина нарушалась лишь часовыми, перекликавшимися каждые четверть часа; ни огонька не было видно в солдатских и офицерских палатках; только одна из них, стоявшая выше других, над которой при каждом долетавшим с моря порыве ветра развевались французское и бретонское знамена, еще светилась изнутри: в этой палатке не спал, полный забот, командующий всеми этими спокойно спящими солдатами, положившимися на него, как стадо на пастуха.
А он, не снимая доспехов, бросился на волчьи шкуры, служившие ему постелью; снял он только шлем и положил его рядом со скромным ложем сурового воина; это позволит нам рассмотреть того, на ком лежала столь большая ответственность за жизнь его братьев во Христе. Это был красивый молодой человек лет тридцати двух; длинные каштановые волосы обрамляли бледное чело и доходили ему до плеч; у него были голубые глаза, а выражение лица можно было бы назвать нежным, если бы он не хмурил брови; уже залегшая меж бровями складка выдавала сильную волю, которая у бретонцев переходит порой в упрямство. Медная лампа, единственная, как мы уже сказали, что горела во всем лагере, освещала манускрипт, который читал молодой человек, подперев голову левой рукой, а правой вносил в него поправки крупным почерком: его буквы были в три раза больше написанных до него.