Скованные намертво   ::   Рясной Илья

Но такие вечера в последнее время выдавались не слишком часто.

Он позавтракал, наказал Пушинке вести себя пристойно и собрался отправиться на работу, как прозвенел дверной звонок. Аверин посмотрел в глазок. И распахнул дверь.

— Здорово, Слава.

— Привет, Егорыч, — кивнул Аверин. — Заходи.

Егорыч шагнул в прихожую.

— У тебя пивка не найдется?

— Есть бутылка. Чего с утра?

— Вчера перебрали с ребятами.

Егорыч внешне походил на профессора — худое интеллигентное лицо, сильные очки, мягкий говор. Его правильная литературная речь время от времени разбавлялась не менее литературным матом. Но профессором он не был. Имел звание лишь старшего научного сотрудника, кандидата наук в какой-то физико-химии, да и то в прошлом. В институте деньги перестали платить. Теперь Егорыч чинил машины в своем гараже — благо руки золотые, — зарабатывал на этом немного из-за патологического неумения торговаться и набивать цену, пил в меру, уважал пивко, на чем сошелся с Авериным. Он слыл квартирным философом, сильно помешанным на политике, притом не один десяток лет. В застойные времена зачитывался Александром Солженицыным и Львом Копелевым, часами клял на кухнях с друзьями советскую власть. С приходом демократов постепенно перекочевал сначала к центристам, потом к христиан-демократам и окончательно прикипел душой к «Трудовой России» и либерально-демократической партии Жириновского.