JК
Печать и колокол :: Кларов Юрий Михайлович
Страница: 131 из 319В переливающемся всеми оттенками зеленого в пламени свеч камне он видел сочную зелень молодой травы и еще не просохшие на ветру весенние листья деревьев, залитые теплым золотистым солнцем луга и затененные лесные поляны. Болдино, Михайловское, Тригорское… В комнате повеяло ветерком, который принес с собой легкий аромат ландышей и запах травы.
Пушкин закрыл глаза.
Недоумевающий Арендт наклонился над ним:
– Вам плохо?
– Нет. Просто легкое головокружение.
– Вы потеряли слишком много крови.
– Видимо.
– Хотите что-нибудь передать государю?
«Царь? Ах да, записка…»
– Передайте его величеству, что я тронут проявленным им великодушием, – сказал Пушкин и прикрыл глаза.
Арендт на цыпочках вышел из комнаты.
– Александр Сергеевич уснул. Не тревожьте его, – сказал он Наталье Николаевне.
Но Арендт ошибся: Пушкин не спал. Ему оставалось слишком мало жить, чтобы он мог тратить время на сон. Пушкин снял с пальца перстень и положил его рядом с канделябром.
Что ж, враги не обижены, они свое получили. Но не следует забывать и о друзьях… А друзей у него всегда было много, во много раз больше, чем врагов.
Перед ним мелькали, сменяя друг друга, лица Дельвига, Жуковского, «отца-кормильца» его музы, Пущина, Кюхельбекера, Карамзиных, Раевских, Чаадаева, Вяземского, Виельгорского, Данзаса, Даля, Гоголя… Да, у него было много друзей. Было?.. Нет, он жив. Пока еще жив…
Ночью боли достигли предела, и поэт попросил камердинера принести ему средний ящик из письменного стола. В ящике лежали пистолеты.
Пушкин закрыл глаза.
Недоумевающий Арендт наклонился над ним:
– Вам плохо?
– Нет. Просто легкое головокружение.
– Вы потеряли слишком много крови.
– Видимо.
– Хотите что-нибудь передать государю?
«Царь? Ах да, записка…»
– Передайте его величеству, что я тронут проявленным им великодушием, – сказал Пушкин и прикрыл глаза.
Арендт на цыпочках вышел из комнаты.
– Александр Сергеевич уснул. Не тревожьте его, – сказал он Наталье Николаевне.
Но Арендт ошибся: Пушкин не спал. Ему оставалось слишком мало жить, чтобы он мог тратить время на сон. Пушкин снял с пальца перстень и положил его рядом с канделябром.
Что ж, враги не обижены, они свое получили. Но не следует забывать и о друзьях… А друзей у него всегда было много, во много раз больше, чем врагов.
Перед ним мелькали, сменяя друг друга, лица Дельвига, Жуковского, «отца-кормильца» его музы, Пущина, Кюхельбекера, Карамзиных, Раевских, Чаадаева, Вяземского, Виельгорского, Данзаса, Даля, Гоголя… Да, у него было много друзей. Было?.. Нет, он жив. Пока еще жив…
Ночью боли достигли предела, и поэт попросил камердинера принести ему средний ящик из письменного стола. В ящике лежали пистолеты.