Первая любовь   ::   Коковин Евгений Степанович

– Спасибо, – сказал норвежец и повторил: – На дружбу! Хау хапи ай ам!

– Он говорит, что очень счастлив, – перевел Пав­лик Жаворонков.

Костя был героем. И главное, все это видела Оля. Я радовался за друга и втайне завидовал ему.

Когда мы возвращались на «Октябрь», Иван Пан­телеевич все время шел с Костей и расхваливал его. Вот такие ребята никогда не ударят лицом в грязь и не уронят честь команды советского парохода.

А через час я снова слышал ворчливый голос боц­мана, раздающийся со спардека:

– Эй, парень, ты забыл, что находишься на палубе «Октября»?! Я тебя в одну минуту приучу к порядку.

Эти слова относились к Косте Чижову, который не­чаянно обронил на палубу кусок пакли.



ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ОЛЯ ЗАБОЛЕЛА

Дед Максимыч вернулся с рыбалки. Вместе с ним приехал лесник Григорий. За то время, которое я его не видел, он почти не изменился, был такой же загоре­лый, могучий и застенчивый.

– А где Илько? – спросил Григорий.

– Он у Кости Чижова. Я сейчас его позову.

Я сбегал к Чижовым и привел Илько к нам.

Лесник любовно оглядел своего питомца.

– Ну, моряк, когда у тебя отпуск? – спросил он, усаживая Илько на стул. – Поедем ко мне! У меня те­перь хозяйка есть. Козу теперь сам не дою, да и с горш­ками и ухватами дел больше не имею.

Мама расставила на столе посуду и разлила по та­релкам уху из свежих, привезенных дедом окуней.

– Ох, – воскликнула мама, – я чуть и не забыла. Для тебя, дедушка, припасено.