JК
Пещеры Красной реки :: Сенак Клад
Страница: 7 из 194Мадаи спят плохо, едят мало и идут целыми днями, без отдыха и передышки, до тех пор, пока высланные вперед разведчики не заметят наконец вдали широкую ленту Красной реки у подножия высоких утесов… Погруженный в свои мысли, Нум внезапно вздрогнул, ощутив на лице струю прохладного ночного воздуха. Тхор и Ури вернулись; Большой Охотничий Совет закончился.
Нум приподнялся на локте и обернулся. Завеса из коры, закрывавшая вход в хижину, была откинута, удерживаемая могучей рукой с длинными смуглыми пальцами. Молочный свет полной луны озарял внутренность жилища. Стоя на пороге, близнецы обменялись несколькими словами со своим спутником, огромная тень которого могла принадлежать только Кушу, вождю племени Мадаев.
— Он спит, отец! — вполголоса сказал Ури.
— Пусть спит, — ответил тоже шепотом Куш. — Это самое лучшее, что он может делать. Бедный мальчик!
Нум резко выпрямился. Жалость прозвучавшая в словах отца, оскорбляла его. Он считал, что жалеть следует только дряхлых стариков, людей, больных неизлечимой болезнью, или совсем маленьких детей, которые страдают и мучаются, не сознавая того, что с ними происходит. Но он-то, Нум, не был ни стариком, ни больным и уже не считал себя больше ребенком. «Я ранен… я только ранен… Но я хочу выздороветь и выздоровею… и они не будут больше говорить про меня:» Бедный мальчик!», они еще увидят, на что я способен!» Наклонившись и пригнув головы, близнецы вошли в хижину. Но макушки их все равно касались толстых веток, служивших остовом крыши. Длинные черные волосы обрамляли загорелые лица юношей. Они заплетут их в косы, когда отправятся на Большую Охоту, если Совет назначил ей наконец время и место. Тхор и Ури были похожи друг на друга как две капли воды.
Нум приподнялся на локте и обернулся. Завеса из коры, закрывавшая вход в хижину, была откинута, удерживаемая могучей рукой с длинными смуглыми пальцами. Молочный свет полной луны озарял внутренность жилища. Стоя на пороге, близнецы обменялись несколькими словами со своим спутником, огромная тень которого могла принадлежать только Кушу, вождю племени Мадаев.
— Он спит, отец! — вполголоса сказал Ури.
— Пусть спит, — ответил тоже шепотом Куш. — Это самое лучшее, что он может делать. Бедный мальчик!
Нум резко выпрямился. Жалость прозвучавшая в словах отца, оскорбляла его. Он считал, что жалеть следует только дряхлых стариков, людей, больных неизлечимой болезнью, или совсем маленьких детей, которые страдают и мучаются, не сознавая того, что с ними происходит. Но он-то, Нум, не был ни стариком, ни больным и уже не считал себя больше ребенком. «Я ранен… я только ранен… Но я хочу выздороветь и выздоровею… и они не будут больше говорить про меня:» Бедный мальчик!», они еще увидят, на что я способен!» Наклонившись и пригнув головы, близнецы вошли в хижину. Но макушки их все равно касались толстых веток, служивших остовом крыши. Длинные черные волосы обрамляли загорелые лица юношей. Они заплетут их в косы, когда отправятся на Большую Охоту, если Совет назначил ей наконец время и место. Тхор и Ури были похожи друг на друга как две капли воды.