JК
Пещеры Красной реки :: Сенак Клад
Страница: 74 из 194Нум ударился еще и еще раз и вдруг услышал позади себя слабый, прерывающийся голос Абахо:
— Нум! Нум! Перестань сейчас же! Не смей!
Но Нум уже не мог остановиться. Удары, которые он с такой яростью наносил себе, заглушали мучительный стыд и раскаяние, терзавшие сердце мальчика. Только после третьего окрика Абахо он справился с собой настолько, что нашел мужество оглянуться.
— Нум! Ты мне нужен! Подойди сюда.
Упав к ногам Мудрого Старца, Нум разразился отчаянными рыданиями:
— Прости! Прости меня, Учитель!
Абахо не останавливал его. Нум плакал, кричал, молил о прощении. Наконец Главный Колдун с усилием поднял руку, положил ее на голову мальчика и погладил его слипшиеся от крови и пота волосы, испачканные пылью и грязью. Прикосновение этой большой доброй руки немного успокоило Нума. Он закусил до крови губы и усилием воли подавил рыдания. Но отвращение к себе по-прежнему жгло его как огнем. Распухшие губы шептали:
— Я достоин смерти!
Абахо смотрел на мальчика с глубокой жалостью.
— Дитя! Смерть нельзя заслужить, ее можно только принять.
Сжимая в своих ладонях холодную руку Мудрого Старца, Нум страстно обвинял себя во лжи, непослушании и самомнении. Абахо почти не слушал его. Острая боль в сломанном бедре терзала раненого, он чувствовал, что вот-вот снова потеряет сознание. Но ни один стон, ни одна жалоба не сорвались с сухих, плотно сжатых губ.
— Нум! Нум! Перестань сейчас же! Не смей!
Но Нум уже не мог остановиться. Удары, которые он с такой яростью наносил себе, заглушали мучительный стыд и раскаяние, терзавшие сердце мальчика. Только после третьего окрика Абахо он справился с собой настолько, что нашел мужество оглянуться.
— Нум! Ты мне нужен! Подойди сюда.
Упав к ногам Мудрого Старца, Нум разразился отчаянными рыданиями:
— Прости! Прости меня, Учитель!
Абахо не останавливал его. Нум плакал, кричал, молил о прощении. Наконец Главный Колдун с усилием поднял руку, положил ее на голову мальчика и погладил его слипшиеся от крови и пота волосы, испачканные пылью и грязью. Прикосновение этой большой доброй руки немного успокоило Нума. Он закусил до крови губы и усилием воли подавил рыдания. Но отвращение к себе по-прежнему жгло его как огнем. Распухшие губы шептали:
— Я достоин смерти!
Абахо смотрел на мальчика с глубокой жалостью.
— Дитя! Смерть нельзя заслужить, ее можно только принять.
Сжимая в своих ладонях холодную руку Мудрого Старца, Нум страстно обвинял себя во лжи, непослушании и самомнении. Абахо почти не слушал его. Острая боль в сломанном бедре терзала раненого, он чувствовал, что вот-вот снова потеряет сознание. Но ни один стон, ни одна жалоба не сорвались с сухих, плотно сжатых губ.