Под кардинальской мантией   ::   Уаймэн Стенли

Мадемуазель, — внушительно продолжал я, далекий от всякого торжества, тщеславия, надменности и лишь радуясь той радости, которую собирался доставить ей, — я благодарю Бога, что еще в моей власти поправить сделанное мною; что я еще могу вернуться к пославшему меня и сказать ему, что я изменил свое намерение и готов нести последствия своего проступка — подвергнуться казни.

Мы были в эту минуту в ста шагах от указательного столба. Мадемуазель прерывающимся голосом сказала, что не поняла меня.

— Что… что такое вы говорите? Я не поняла.

И она завозилась с лентами своей маски.

— Я говорю лишь, что возвращаю вашему брату слово, — мягко ответил я. — С этого момента он может идти куда ему угодно. Вот здесь, где мы стоим, сходятся четыре дороги. Направо лежит дорога в Монтобан, где у вас есть, конечно, друзья, которые скроют его на время. Налево лежит дорога в Бордо, где вы можете, если хотите, сесть на корабль. Одним словом, мадемуазель, — заключил я слегка упавшим голосом, — здесь, будем надеяться, кончатся все ваши беды и треволнения.

Она повернула ко мне свое лицо — мы в это время остановились — и старалась сорвать ленточки своей маски; но ее дрожащие пальцы не повиновались ей, и через минуту она с возгласом отчаяния опустила руку.

— Но вы? Вы? — воскликнула она совершенно другим голосом. — Что же вы будете делать? Я вас не понимаю, сударь!

— Здесь есть третья дорога, — ответил я. — Она ведет в Париж. Это моя дорога, мадемуазель. Здесь мы расстанемся.

— Но почему? — дико вскричала она.

— Потому что с этой минуты я постараюсь сделаться честным человеком, — ответил я тихо.