JК
Полет Феникса :: Тревор Эллестон
Страница: 65 из 232Затем приступили к торжественному ритуалу заполнения бутылок, отмерив двойную норму Кепелю, который был в сознании и задавал вопросы.
Он слышал шум и суету снаружи самолета.
– Это мы собрали иней, – пояснил Моран, склонившись над юношей, полуголый и чернобородый, похожий на моряка, рассказывающего небылицы. – Вышло не так много, но завтра мы будем организованней.
На дне пустой кружки оставалась капля воды, и Моран подбрасывал ее, как жемчужину. Радость была столь велика, что не хотелось ее омрачать разговором с искалеченным мальчиком. Чтобы поставить его на ноги, надо много больше, чем кружка грязной воды.
– Ну, как ты себя чувствуешь, сынок?
И раненый понял, что через минуту Моран найдет предлог, чтобы уйти. Первые сутки Кепель провел в кошмарном сне. Ему виделись семья и Инга, у которой загорались длинные золотистые волосы, – это морфий высвободил страшные силы в его мозгу. Часы, когда все пробуждались, он проводил в холодных мыслях о доме с вытянутыми узкими карнизами и резными ставнями, о матери и отце, об Инге, ее платьях и улыбке. На второй день он начал запоминать лица тех, кто подходил к нему, и знал теперь, кто из чувства долга отбудет положенные минуты и торопливо уйдет, а кто, невзирая на естественное отвращение к его изуродованному телу, останется подольше, расскажет о чем-то таком, что может отвлечь от мыслей о крушении, жаре и его ногах. С тех пор как ушел Харрис, Моран был единственным, кто терпеливо расспрашивал его.
Он слышал шум и суету снаружи самолета.
– Это мы собрали иней, – пояснил Моран, склонившись над юношей, полуголый и чернобородый, похожий на моряка, рассказывающего небылицы. – Вышло не так много, но завтра мы будем организованней.
На дне пустой кружки оставалась капля воды, и Моран подбрасывал ее, как жемчужину. Радость была столь велика, что не хотелось ее омрачать разговором с искалеченным мальчиком. Чтобы поставить его на ноги, надо много больше, чем кружка грязной воды.
– Ну, как ты себя чувствуешь, сынок?
И раненый понял, что через минуту Моран найдет предлог, чтобы уйти. Первые сутки Кепель провел в кошмарном сне. Ему виделись семья и Инга, у которой загорались длинные золотистые волосы, – это морфий высвободил страшные силы в его мозгу. Часы, когда все пробуждались, он проводил в холодных мыслях о доме с вытянутыми узкими карнизами и резными ставнями, о матери и отце, об Инге, ее платьях и улыбке. На второй день он начал запоминать лица тех, кто подходил к нему, и знал теперь, кто из чувства долга отбудет положенные минуты и торопливо уйдет, а кто, невзирая на естественное отвращение к его изуродованному телу, останется подольше, расскажет о чем-то таком, что может отвлечь от мыслей о крушении, жаре и его ногах. С тех пор как ушел Харрис, Моран был единственным, кто терпеливо расспрашивал его.