Полосатая спинка. Рассказы   ::   Радзиевская Софья Борисовна

Хаким взвизгнул от удовольствия и даже подпрыгнул, но затем… Затем все трое замерли и, вытаращив глаза, перестали даже дышать: по дорожке медленно и важно шёл сам Мустафа-бек, великий и грозный министр его величества эмира бухарского.

Семь шагов, медленных и важных успел он сделать, с удивлением рассматривая окаменевшую группу, пока Джура опомнился. Выпустив мальчика, истопник прижал обе руки к животу и порывисто согнулся. Голова его почти коснулась песка аллеи; кланяясь, он точно переломился пополам.

— Да сохранит вас аллах, всемилостивейший повелитель! Да продлит он счастливые дни вашей жизни, да…

Палка вывалилась из ослабевших рук Джуры. Хаким, пятясь, хотел спрятаться за розовым кустом, замышляя, как бы ему удрать куда-нибудь подальше и там отлежаться, пока пройдёт страх. Грозному Мустафе-беку опасно было попадаться на глаза, да ещё по такому случаю: он не терпел, чтобы по его любимым дорожкам ходили без разрешения.

А Назир так и застыл на месте, не догадываясь ни оправить одежду, ни поклониться.

Мустафа-бек медленно поднял руку и провёл ею по длинной волнистой бороде. На пальце его сверкнул жёлтый камень, тёмные брови нахмурились, а это был плохой признак.

— Вы что тут делаете? — спросил он тихим голосом.

Мустафа-бек никогда не кричал, но чем тише говорил министр, тем ужаснее были последствия.

— Мальчишка стоял, на тигрёнка смотрел, — залопотал Джура, не переставая отвешивать поклоны. — День стоит, ночь стоит, день стоит, ночь стоит, день стоит…

Ноги у Джуры подгибались: великий Мустафа-бек гневается, это ясно! А он не может остановиться, он погиб…

— Ночь стоит!..