JК
Последние Каролинги :: Говоров Александр
Страница: 207 из 334Гоццелин с первого взгляда распознал в нем одного из палатинов Эда.
— Экая силища! — негодовали повара. — Рундук сдвинул, как перышко, и три противня миндаля умял один!
Гоццелин всех выслал и стал рассматривать силача.
— Как тебя зовут, сын мой?
— Авель.
— Это академическое имя, вероятно данное тебе в монастырской школе. А как тебя назвали при святом крещении?
— Горнульф из Стампаниссы.
— И ты, конечно, бастард?
— Да… — еле слышно просипел Авель, опуская голову.
— Надо отвечать «да» или «нет» и непременно прибавлять «ваше преосвященство» — ведь я по рангу первый среди епископов Галлии.
— Да, ваше преосвященство…
— А в кухню зачем лазишь? За лакомством или хочется есть?
— Хочется есть.
— Этому можно поверить, ведь у тебя ноги словно пилоны в соборе Богоматери, а чрево — как сам собор. Эй, кто там!
Прелат хлопнул в ладоши и явившимся серафимам приказал все, что найдется в буфете, тащить сюда на стол. И Авель ел впервые в жизни никем не понукаемый и никем не попрекаемый, и притом не краденое, а дареное от души! Гоццелин положил подбородок на руки, а руки — на посох и ждал, когда толстяк насытится.
— Горе голодному! — вздыхал он. — Есть у нас и сеньоры, которые обедают лишь по церковным праздникам, а уж их крестьяне живы молочаем да лебедой. Болотный тростник им лакомство! Но ты, сын мой, не печалься, я беру тебя под свою опеку.
— Экая силища! — негодовали повара. — Рундук сдвинул, как перышко, и три противня миндаля умял один!
Гоццелин всех выслал и стал рассматривать силача.
— Как тебя зовут, сын мой?
— Авель.
— Это академическое имя, вероятно данное тебе в монастырской школе. А как тебя назвали при святом крещении?
— Горнульф из Стампаниссы.
— И ты, конечно, бастард?
— Да… — еле слышно просипел Авель, опуская голову.
— Надо отвечать «да» или «нет» и непременно прибавлять «ваше преосвященство» — ведь я по рангу первый среди епископов Галлии.
— Да, ваше преосвященство…
— А в кухню зачем лазишь? За лакомством или хочется есть?
— Хочется есть.
— Этому можно поверить, ведь у тебя ноги словно пилоны в соборе Богоматери, а чрево — как сам собор. Эй, кто там!
Прелат хлопнул в ладоши и явившимся серафимам приказал все, что найдется в буфете, тащить сюда на стол. И Авель ел впервые в жизни никем не понукаемый и никем не попрекаемый, и притом не краденое, а дареное от души! Гоццелин положил подбородок на руки, а руки — на посох и ждал, когда толстяк насытится.
— Горе голодному! — вздыхал он. — Есть у нас и сеньоры, которые обедают лишь по церковным праздникам, а уж их крестьяне живы молочаем да лебедой. Болотный тростник им лакомство! Но ты, сын мой, не печалься, я беру тебя под свою опеку.