JК
Последние Каролинги :: Говоров Александр
Страница: 291 из 334Вдруг к нему подоспеет подмога? Поскольку ты, Винифрид, согласен, мы пойдем на крайнее. Придется изжарить его, как перепела в горшке!
— Как перепела в горшке! — подхватили его приказание углежоги, медовары, лесорубы и дружно потащили из леса сушняк, обкладывая стены.
Взвился огонь, и запахло едким лиственным дымом.
Но ворота вдруг со скрипом раздвинулись. Оттуда ковыляли, торопясь, три сгорбленные, изможденные фигурки. Все умолкло, только в небе кружило потревоженное воронье.
Следом за пленницами вышел Тьерри, держа перед собой на пике развернутый свиток и выкрикивая:
— Я не виновен в их заточении, вот у меня приказ Эда…
Он не успел договорить. К нему протянулись десятки рук, корявых, выдубленных землей и навозом. Тьерри попятился, но было уже поздно. Они, как клешни, вцепились в его жилистое, вечно голодное тело, вырвали его глаза, отщипывали по кусочку, вкладывая в каждый щипок всю ненависть ко всем Тьерри в окружающем мире.
— Теперь по домам, — сказал Гермольд. — Мыши съели кота, и живо в норки!
— На Париж! — исступленно крикнул Винифрид, привстав в седле. — Пощиплем главного насильника! На Париж!
— Ты с ума сошел! — кинулась к нему Азарика.
— На Каталаун! — закричали углежоги из Сильвийского леса, который был на границе с Каталаунским графством и сильней всего страдал от бесчинств Кривого Локтя.
— На Мельдум! На Квиз! На Компендий! — требовали крестьяне, окрыленные легкой победой.
— Как перепела в горшке! — подхватили его приказание углежоги, медовары, лесорубы и дружно потащили из леса сушняк, обкладывая стены.
Взвился огонь, и запахло едким лиственным дымом.
Но ворота вдруг со скрипом раздвинулись. Оттуда ковыляли, торопясь, три сгорбленные, изможденные фигурки. Все умолкло, только в небе кружило потревоженное воронье.
Следом за пленницами вышел Тьерри, держа перед собой на пике развернутый свиток и выкрикивая:
— Я не виновен в их заточении, вот у меня приказ Эда…
Он не успел договорить. К нему протянулись десятки рук, корявых, выдубленных землей и навозом. Тьерри попятился, но было уже поздно. Они, как клешни, вцепились в его жилистое, вечно голодное тело, вырвали его глаза, отщипывали по кусочку, вкладывая в каждый щипок всю ненависть ко всем Тьерри в окружающем мире.
— Теперь по домам, — сказал Гермольд. — Мыши съели кота, и живо в норки!
— На Париж! — исступленно крикнул Винифрид, привстав в седле. — Пощиплем главного насильника! На Париж!
— Ты с ума сошел! — кинулась к нему Азарика.
— На Каталаун! — закричали углежоги из Сильвийского леса, который был на границе с Каталаунским графством и сильней всего страдал от бесчинств Кривого Локтя.
— На Мельдум! На Квиз! На Компендий! — требовали крестьяне, окрыленные легкой победой.