JК
Последние Каролинги :: Говоров Александр
Страница: 99 из 334Пусть ни один волос не падет с головы их! Тогда, слово благородного всадника, я дарую вам жизнь и свободный выход.
Даны под прицелом франкских луков все-таки кричали: «Лучше смерть, лучше смерть!» Сигурд молчал, опустив голову, и Аэарике был виден розовый шрам на его седеющем темени.
— Да будет так! — сказал наконец Сигурд, подмигнув мутным от злобы глазом.
Освобожденные из плена — Роберт, за ним другие школяры — вбежали в собор, приветствуя победителей. Норманны, не стесняясь, плакали, положив чубастые головы в лужи вина. Другие, насупившись, выходили сквозь строй франков, отдавая награбленное.
Видя, что сражение окончилось в пользу Эда, аббат Кочерыжка выбежал из собора, ища, чем бы поживиться. На площади он увидел быстро удаляющуюся небольшую, без сомнения женскую, фигуру, закутанную в пестрое покрывало.
— Стой! — как можно грознее заревел аббат. — По праву войны ты моя пленница: Покажи немедленно лицо!
Пленница кокетливо сопротивлялась. Когда же распаленный Кочерыжка откинул ее покрывало, первое, что он увидел, были седые усики и карминовый рот Заячьей Губы!
— О-о! — застонал аббат, убегая.
Заячья Губа поковыляла за ним, крича:
— Куда же вы, мой покоритель, я согласна!
Ударили победные колокола, из собора повалили франки, норманны, пленные, окружая выходивших рядом Эда и Сигурда.
— Где ты научился норманнской манере воевать, сынок? — спросил король.
— На твоем дракаре «Северный ворон», где я три года просидел на цепи гребцом.
Даны под прицелом франкских луков все-таки кричали: «Лучше смерть, лучше смерть!» Сигурд молчал, опустив голову, и Аэарике был виден розовый шрам на его седеющем темени.
— Да будет так! — сказал наконец Сигурд, подмигнув мутным от злобы глазом.
Освобожденные из плена — Роберт, за ним другие школяры — вбежали в собор, приветствуя победителей. Норманны, не стесняясь, плакали, положив чубастые головы в лужи вина. Другие, насупившись, выходили сквозь строй франков, отдавая награбленное.
Видя, что сражение окончилось в пользу Эда, аббат Кочерыжка выбежал из собора, ища, чем бы поживиться. На площади он увидел быстро удаляющуюся небольшую, без сомнения женскую, фигуру, закутанную в пестрое покрывало.
— Стой! — как можно грознее заревел аббат. — По праву войны ты моя пленница: Покажи немедленно лицо!
Пленница кокетливо сопротивлялась. Когда же распаленный Кочерыжка откинул ее покрывало, первое, что он увидел, были седые усики и карминовый рот Заячьей Губы!
— О-о! — застонал аббат, убегая.
Заячья Губа поковыляла за ним, крича:
— Куда же вы, мой покоритель, я согласна!
Ударили победные колокола, из собора повалили франки, норманны, пленные, окружая выходивших рядом Эда и Сигурда.
— Где ты научился норманнской манере воевать, сынок? — спросил король.
— На твоем дракаре «Северный ворон», где я три года просидел на цепи гребцом.