Предела нет   ::   Платов Леонид

Колесников, совсем не желал быть похожим на эту самонадеянную праздничную утку!

«Годится, пожалуй…» Гм! Что же понравилось в нем этому с тонким голосом? То, что плюнул в лицо гауптшарфюреру? Если бы он, изловчившись, пнул Конрада ногой в живот, может быть, понравился бы еще больше?

…Прошло шесть дней. Внезапно среди ночи Колесникова подняли с постели, втолкнули в закрытую машину и, нигде не останавливаясь, примерно за полчаса доставили на новое место.

Пока конвоиры вели его от машины к воротам, он успел осмотреться. Дом, именно дом, а не барак, стоял в котловине, на самом ее дне. В звездном сиянии ночи синели Холмы, которые он принял в первую минуту за неподвижную гряду туч.

Залязгали, будто перекликаясь, замки в последовательно открываемых и закрываемых дверях.

Конвоиры заставили Колесникова быстро подняться по широкой, слабо освещенной лестнице. Его ввели в камеру. Еще раз лязгнул замок за спиной. Колесников остался один.

Где он? Непонятно. В окне, одном-единственном, расположенном довольно высоко от пола, матово отсвечивает при блеске звезд решетка. Значит, тюрьма? Но загадочная.

Он наклонился, нащупал на полу тюфяк. Подушек и одеяла нет. Потом пошарил на стене у двери. Выключателя тоже нет. Его удивило другое. Стены в камере оклеены обоями! Правда, на ощупь это обрывки обоев, но все же обоев. Стало быть, не камера — комната?

Ясно одно: то, к чему его предназначают, начнется очень скоро. Надо думать, не позже чем завтра.

«Годится» — так сказал человек с тонким голосом.