JК
Прекрасная чародейка :: Нефф Владимир
Страница: 527 из 530Решительно все свидетели сошлись на утверждении, сформулированном каким-то умником, что покушение на новобрачного произошло так внезапно, что никто еще не успел поверить в случившееся, как все было кончено: герцог лежал навзничь, раскинув руки, и широко открытыми глазами смотрел на прозрачно-черную тень смерти, похожую на склонившуюся над ним женскую фигуру, такую исполинскую, чтозаслоняла солнце.
Едва тело убитого перенесли во дворец Гамбарини, Франта Ажзавтрадомой рассудил, что после смерти Петра для него тут, среди чужих господ, пшеница не зацветет. Герцог Линдебургский, взбешенный крахом своих честолюбивых надежд, возлагаемых на Петра, пылал гневом на эту, как он выражался, чешскую сволочь, ибо был убежден, что Петр пал жертвой своих завистливых земляков; а его несчастная дочь Эльза, брак которой с Петром длился всего несколько минут, достаточных, чтобы пройти от алтаря до паперти, помешалась от горя. Помешательство это не было столь серьезным, чтобы можно было назвать его сумасшествием; это было, как говорят ученые, нарушением душевного равновесия, но и того хватало: бедняжка говорила и думала только об одном, что застряло в ее помраченном сознании: что она сама виновата в гибели Петра, потому что уговорила его на время свадебных торжеств снять ужасную кольчугу, которую он обычно носил под верхней одеждой. И вывел Франта Ажзавтрадомой своего коня из комфортабельной конюшни Гамбарини и — прочь, прочь, поскорее прочь из Страмбы!
Проезжая мимо часовенки святой Екатерины, воздвигнутой за городскими стенами, — этой часовне мы в свое время уделили пристальное внимание, — Франта заметил молодую женщину: стоя на коленях у целебного источника, выбивавшегося неподалеку из-под земли, она промывала свои глаза.
Едва тело убитого перенесли во дворец Гамбарини, Франта Ажзавтрадомой рассудил, что после смерти Петра для него тут, среди чужих господ, пшеница не зацветет. Герцог Линдебургский, взбешенный крахом своих честолюбивых надежд, возлагаемых на Петра, пылал гневом на эту, как он выражался, чешскую сволочь, ибо был убежден, что Петр пал жертвой своих завистливых земляков; а его несчастная дочь Эльза, брак которой с Петром длился всего несколько минут, достаточных, чтобы пройти от алтаря до паперти, помешалась от горя. Помешательство это не было столь серьезным, чтобы можно было назвать его сумасшествием; это было, как говорят ученые, нарушением душевного равновесия, но и того хватало: бедняжка говорила и думала только об одном, что застряло в ее помраченном сознании: что она сама виновата в гибели Петра, потому что уговорила его на время свадебных торжеств снять ужасную кольчугу, которую он обычно носил под верхней одеждой. И вывел Франта Ажзавтрадомой своего коня из комфортабельной конюшни Гамбарини и — прочь, прочь, поскорее прочь из Страмбы!
Проезжая мимо часовенки святой Екатерины, воздвигнутой за городскими стенами, — этой часовне мы в свое время уделили пристальное внимание, — Франта заметил молодую женщину: стоя на коленях у целебного источника, выбивавшегося неподалеку из-под земли, она промывала свои глаза.