JК
Приключения Питера Джойса :: Ярмагаев Емельян
Страница: 102 из 326Хоть на гран милосердия, люди! Здесь находятся джентльмены по рождению, сэр, и за любую услугу любому из нас…
— Молчи, Бентам, — иронически посоветовали из тьмы. — Королевский суд — это и есть милосердие. Из тебя могли приготовить пищу для воронья, но лордам адмиралтейства надо грести из Америки деньги, — и вот тебя возвели в ранг последователей Колумба!
Я молча постоял, пока собравшиеся у ведра хлебали ложками пойло, от которого стошнило бы и скорпиона.
Даже в полутьме было видно, что есть заключенные не из простых: у одного на шее уцелел золотой крестик, на плечах другого истлела шелковая рубашка, у третьего на ногах белели тонкие чулки. Я вышел, и вахтенный захлопнул за мной дверь.
Заключенным сейчас плохо: каково это, когда отберут и тень надежды! Но я не из сердобольных. Мое много испытавшее тело помнит и не такие передряги, а способность сочувствовать у меня избирательная. Заговор? Я сам участвовал в шести: в этом недобром мире каждый хватает то оружие, которое ближе к рукам. Но проведать о заговоре на борту корабля после того, как много лет вы лелеяли мечту снарядить и отправить его на поиски вашей Утопии, — это значит обнаружить в своем доме пороховую бочку с горящим фитилем. И как только я воображал бойню, кровь и разлад, во мне начинали дымиться самые нехристианские чувства. Если мне вздумают помешать доставить ле Мерсера и других к берегам Нового Света, — клянусь картой Колумба, я прикую этим бездельникам ядра к ногам!
Был только один человек, с которым я мог посоветоваться, не опасаясь ни истерик, ни преждевременных решений.
— Молчи, Бентам, — иронически посоветовали из тьмы. — Королевский суд — это и есть милосердие. Из тебя могли приготовить пищу для воронья, но лордам адмиралтейства надо грести из Америки деньги, — и вот тебя возвели в ранг последователей Колумба!
Я молча постоял, пока собравшиеся у ведра хлебали ложками пойло, от которого стошнило бы и скорпиона.
Даже в полутьме было видно, что есть заключенные не из простых: у одного на шее уцелел золотой крестик, на плечах другого истлела шелковая рубашка, у третьего на ногах белели тонкие чулки. Я вышел, и вахтенный захлопнул за мной дверь.
Заключенным сейчас плохо: каково это, когда отберут и тень надежды! Но я не из сердобольных. Мое много испытавшее тело помнит и не такие передряги, а способность сочувствовать у меня избирательная. Заговор? Я сам участвовал в шести: в этом недобром мире каждый хватает то оружие, которое ближе к рукам. Но проведать о заговоре на борту корабля после того, как много лет вы лелеяли мечту снарядить и отправить его на поиски вашей Утопии, — это значит обнаружить в своем доме пороховую бочку с горящим фитилем. И как только я воображал бойню, кровь и разлад, во мне начинали дымиться самые нехристианские чувства. Если мне вздумают помешать доставить ле Мерсера и других к берегам Нового Света, — клянусь картой Колумба, я прикую этим бездельникам ядра к ногам!
Был только один человек, с которым я мог посоветоваться, не опасаясь ни истерик, ни преждевременных решений.