JК
Птицы, звери и родственники :: Даррелл Джеральд
Страница: 225 из 238Очень приятно, рад вас видеть! – повторял он каждый раз, когда кто-нибудь из нас представлялся.
Он усадил всю нашу компанию на веранде под празднично красным шатром бугенвиллии и откупорил несколько бутылок своего самого лучшего вина. Оно оказалось крепким и терпким на вкус и светилось тускло-красным светом, как будто наши стаканы были наполнены гранатовым соком. Когда мы подкрепились и уже слегка захмелели, он повел нас в свои погреба, мягко скользя впереди, словно добродушный черный жук.
Погреба были столь велики, что самые глухие уголки приходилось освещать масляными светильниками – мерцающими фитилями, плавающими в горшочках янтарного масла. Каждый погреб был разделен на две части, и сперва хозяин повел нас туда, где давили виноград. В тусклом свете, возвышаясь над окружающим, темнели три гигантские бочки. К одной из них тянулся нескончаемый поток крестьянок с корзинами винограда. В двух других работали давильщики. В углу на перевернутой колоде сидел седой, с виду хрупкий старичок и с большой торжественностью наигрывал на скрипке.
– Это Таки, а это Яни, – сказал Ставродакис, указывая на двух давильщиков.
Голова Таки едва-едва торчала над краем бочки; у Яни виднелись также и плечи.
– Таки работает со вчерашнего вечера, – сказал Ставродакис, нервно поглядывая на маму и Марго, – боюсь, он уже слегка опьянел.
И впрямь – крепкий дурманящий дух винной массы долетал даже до нас, пьяня и охмеляя.
Он усадил всю нашу компанию на веранде под празднично красным шатром бугенвиллии и откупорил несколько бутылок своего самого лучшего вина. Оно оказалось крепким и терпким на вкус и светилось тускло-красным светом, как будто наши стаканы были наполнены гранатовым соком. Когда мы подкрепились и уже слегка захмелели, он повел нас в свои погреба, мягко скользя впереди, словно добродушный черный жук.
Погреба были столь велики, что самые глухие уголки приходилось освещать масляными светильниками – мерцающими фитилями, плавающими в горшочках янтарного масла. Каждый погреб был разделен на две части, и сперва хозяин повел нас туда, где давили виноград. В тусклом свете, возвышаясь над окружающим, темнели три гигантские бочки. К одной из них тянулся нескончаемый поток крестьянок с корзинами винограда. В двух других работали давильщики. В углу на перевернутой колоде сидел седой, с виду хрупкий старичок и с большой торжественностью наигрывал на скрипке.
– Это Таки, а это Яни, – сказал Ставродакис, указывая на двух давильщиков.
Голова Таки едва-едва торчала над краем бочки; у Яни виднелись также и плечи.
– Таки работает со вчерашнего вечера, – сказал Ставродакис, нервно поглядывая на маму и Марго, – боюсь, он уже слегка опьянел.
И впрямь – крепкий дурманящий дух винной массы долетал даже до нас, пьяня и охмеляя.