JК
Путешествие в страну Офир :: Шишова Зинаида
Страница: 6 из 385Пуговицы на нем, надо думать, были серебряные, и бродяга либо пропил их, либо проиграл в кости: вместо них на бархате явно выделяются синие невыгоревшие кружки. А рубахи или куртки под камзолом у него и вовсе нет.
А может статься, толковали между собой носильщики, что и господин капитан, и женщина, переодетая мальчишкой, и этот бродяга хотели добраться до Кастилии, но, узнав, что Карл Первый [1] сбежал в Гент, а во всей стране творится эдакое, сами решили дать тягу…
Человек прогнулся оттого, что его все время толкало. Открывать глаза не хотелось. Но даже сквозь опущенные веки ему виделось что-то густо-красное… Солнце? Значит, ночь уже прошла? Господи, еще один день муки! А ведь как он уверовал в слова рыбачки! Поделившись с ним хлебом и напоив свежей водой, она сказала: «Тебе уже недолго терпеть, бедняга. Ты уже „обираешься“, словно паутину снимаешь с себя. Точь-в-точь как мой старик перед смертью. Да и годы, видать, уже подошли: вон сколько седины в волосах! А в молодости ты, думается, был русый?»
В молодости? Да, молодость уже прошла, но и до старости еще далеко. А когда и почему проступила седина в волосах, он и сам не мог бы сказать…
Он слабо пошевелил левой рукой, и тут его опять с силой толкнуло. Эге, пальцы уже как будто слушаются его! И руки. Правую, висевшую, как плеть, он, сам не веря себе, без усилия поднял и опустил на грудь. Какое счастье! Дыхание он все же перевел с опаской. И тотчас же его снова бросило вверх, вниз и больно толкнуло в сторону.
А может статься, толковали между собой носильщики, что и господин капитан, и женщина, переодетая мальчишкой, и этот бродяга хотели добраться до Кастилии, но, узнав, что Карл Первый [1] сбежал в Гент, а во всей стране творится эдакое, сами решили дать тягу…
Человек прогнулся оттого, что его все время толкало. Открывать глаза не хотелось. Но даже сквозь опущенные веки ему виделось что-то густо-красное… Солнце? Значит, ночь уже прошла? Господи, еще один день муки! А ведь как он уверовал в слова рыбачки! Поделившись с ним хлебом и напоив свежей водой, она сказала: «Тебе уже недолго терпеть, бедняга. Ты уже „обираешься“, словно паутину снимаешь с себя. Точь-в-точь как мой старик перед смертью. Да и годы, видать, уже подошли: вон сколько седины в волосах! А в молодости ты, думается, был русый?»
В молодости? Да, молодость уже прошла, но и до старости еще далеко. А когда и почему проступила седина в волосах, он и сам не мог бы сказать…
Он слабо пошевелил левой рукой, и тут его опять с силой толкнуло. Эге, пальцы уже как будто слушаются его! И руки. Правую, висевшую, как плеть, он, сам не веря себе, без усилия поднял и опустил на грудь. Какое счастье! Дыхание он все же перевел с опаской. И тотчас же его снова бросило вверх, вниз и больно толкнуло в сторону.