JК
Родная душа :: Таненя Александр
Страница: 13 из 45Вот я сумел закинуть одно колено на лёд, Ханыч проволок меня ещё метра полтора, разжал наконец зубы, я поднялся…
И тут мой спаситель попятился прочь, расплываясь в идиотской заискивающей улыбке, после чего… напустил лужу. Он принял мои вопли и неестественное поведение на свой счёт и решил, что чем-то проштрафился.
Мне некогда было обнимать Ханыча и благодарить за геройский поступок. Я сразу побежал домой. Именно побежал, а не пошёл, потому что дул по-февральски стылый, режущий ветер. Он шуршал снежной крупой и быстро уносил остатки тепла. Бежать было недалеко, но и то, пока я добрался до парадного, мокрая одежда на мне успела заледенеть.
При входе в дом Ханыч за всё хорошее чуть не получил ещё и пинка. Я открыл железную дверь и привычно скомандовал ему:
– Заходи!
Но он, сбитый с толку и отчасти напуганный (где это видано, чтобы я бегом бегал с площадки домой?), стоял, поджимая обрубок хвоста, и не решался войти. Отчего хозяин так тяжело дышит, может, сейчас пришибёт провинившегося щенка?.. Еле я загнал его в подъезд, за ту самую дверь, которую он в своей обычной наглости порывался открывать головой.
Благодаря пробежке и тому, что Ханыч очень быстро вытащил меня из воды, приключение обошлось без последствий. Только левый локоть, расплющенный его челюстями, посинел и опух. На нём и сегодня можно отыскать шрамы. Что ж, у меня оставалась вторая рука, чтобы весь остаток вечера гладить его морду, лежавшую у меня на коленях.
– Спасибо, родная душа. Если бы не ты…
По-моему, Ханыч был счастлив.
И тут мой спаситель попятился прочь, расплываясь в идиотской заискивающей улыбке, после чего… напустил лужу. Он принял мои вопли и неестественное поведение на свой счёт и решил, что чем-то проштрафился.
Мне некогда было обнимать Ханыча и благодарить за геройский поступок. Я сразу побежал домой. Именно побежал, а не пошёл, потому что дул по-февральски стылый, режущий ветер. Он шуршал снежной крупой и быстро уносил остатки тепла. Бежать было недалеко, но и то, пока я добрался до парадного, мокрая одежда на мне успела заледенеть.
При входе в дом Ханыч за всё хорошее чуть не получил ещё и пинка. Я открыл железную дверь и привычно скомандовал ему:
– Заходи!
Но он, сбитый с толку и отчасти напуганный (где это видано, чтобы я бегом бегал с площадки домой?), стоял, поджимая обрубок хвоста, и не решался войти. Отчего хозяин так тяжело дышит, может, сейчас пришибёт провинившегося щенка?.. Еле я загнал его в подъезд, за ту самую дверь, которую он в своей обычной наглости порывался открывать головой.
Благодаря пробежке и тому, что Ханыч очень быстро вытащил меня из воды, приключение обошлось без последствий. Только левый локоть, расплющенный его челюстями, посинел и опух. На нём и сегодня можно отыскать шрамы. Что ж, у меня оставалась вторая рука, чтобы весь остаток вечера гладить его морду, лежавшую у меня на коленях.
– Спасибо, родная душа. Если бы не ты…
По-моему, Ханыч был счастлив.