Рубин эмира бухарского   ::   Казанин Марк Исаакович

Он просто сам выцвел, померк и отодвинулся под давлением требований жизни, новых задач, нового понимания долга.

Я вновь припомнил все то, что перемалывалось в моей голове накануне в бессонную ночь. Я продолжал диалог с самим собой в форме вопросов и ответов. Был я связан с местным населением? Был. Я видел их обиды, я знал их тяготы, и я знал, что тот соседний кишлак Хассана был еще только в начале пути или, вернее, на распутье; предстояло помочь ему выйти на правильную дорогу. Была у меня база для работы в лице археологической экспедиции, в которой я работал? Была. И не какая-нибудь серенькая или номинальная экспедиция, а большая научная, во главе с таким первоклассным ученым и замечательным человеком, как Толмачев. А Листер? Какой умница, питомец Гейдельберга, вольтерьянец — да, но ведь он беляк, враг. Какая досада, какая потеря! Какая беда, ничто не укладывалось в одну схему, все перепутывалось. И что это за загадка с Юлей, с греком, с покушением на него? Я невольно взглянул на грека. Он стоял, опершись обеими руками о прилавок, и пристально смотрел в мою сторону. Может быть, это и заставило меня подумать о нем и поднять глаза?

2



Поймав мой взгляд, грек принял более непринужденную позу и вновь заулыбался приветливо и закивал мне. Я отвел глаза и сделал вид, что всматриваюсь в дорогу. Может быть, я перевел глаза на дорогу опять потому, что по ней что-то двигалось и привлекло мое внимание.