Рубин эмира бухарского   ::   Казанин Марк Исаакович

— Ну и как, повезло вам?

— Да, нет, — неопределенно ответил Ратаевский.

— Ну так вот, — вставил Листер, — мы говорили о вас и решили, что вы отставший от главного эшелона актер.

— Не актер, а помощник режиссера, по-советски — помреж.

— Ах, простите! — чуть насмешливо отозвался Листер.

— Начинающий, — быстро поправился Борис.

— Опера или драма?

— Ни то, ни другое, новый театр, — ответил Борис — Но я, конечно, пока не работаю самостоятельно.

— Но вы так молоды, — тянул Листер. — Я представлял себе режиссеров не иначе, как убеленных сединами.

— Да, так было, а теперь все переменилось.

— Помолодел театр?

— Да, отчасти помолодел.

— Тогда это хорошо.

Ратаевский внезапно вспылил:

— Что хорошего? Все разорено, разогнано, опоганено.

Листер поднял брови:

— Что-то я не заметил по балету в Мариинском театре, чтобы все было опоганено. По-моему, все как полагается.

— Да! Вы не знаете, что делается внутри театра. Там сейчас одни хамы! Вчерашние нищие!

Ратаевский был красен.

Паша заворочался на полке. Ратаевский замолк. Он, видимо, по разговору вначале не сомневался, что был среди своих, но внезапное молчание вызвало у него сомнение: не зашел ли он слишком далеко.

Но было уже поздно. Паша встал со своего места и стоял перед Ратаевским. Он был бледен, рот крепко сжат.