Рубин эмира бухарского   ::   Казанин Марк Исаакович

 — Чем вы это докажете?

— Вернитесь на ту станцию и спросите, — уже нагло ответил Борис, чувствуя, что ему, может быть, удастся вывернуться. — И нечего обвинять других, когда сам...

— Что — сам? — Гнев исказил лицо Паши. — Что — сам? Говори, или я тебя сейчас...

Борис отступил. Страх быть битым был, по-видимому, еще сильнее, чем быть опозоренным. Он бормотал лишь:

— Нечего нападать на других. Тоже лезет. Подумаешь.

Внезапно он опустился на скамью около Толмачева, как бы ища защиты у него.

Я оглядел присутствующих. Паша все еще стоял с нервно подергивавшимся лицом и сжатыми кулаками. На лице Листера было выражение спокойного удовлетворения. Он, видимо, полностью наслаждался этой неожиданно разыгравшейся сценой.

Больше никто не сказал ни слова. Мы разостлали что имели по полкам, я и Паша на одной стороне сарая, Борис на противоположной, и устроились спать.

6



На следующее утро Паша и я встали рано. Ратаевского уже не было. Было ли у него какое-нибудь дело или он избегал встречи с окружающими, мы не знали.

Александра Ивановна и Катя выглядели выспавшимися и свежими.

За завтраком Листер не упустил случая рассказать о вчерашнем происшествии.

Кате было стыдно поднять глаза. Ей, видимо, казалось, что это бросает тень на нее, на всех.

В это время зашел молодой высокий начальник эшелона. Он пришел по делу, но его заставили сесть за импровизированный стол и выпить стакан чаю.

— Едем вечером, — сообщил он, — и в том же вагоне.

Все обрадовались.

Комендант, фамилия его была Соснов, разговорился.