Страница:
105 из 106
Головнин строил планы новых путешествий, не зная, что уже болен. В комнате было прохладно, а он задыхался и приказал настежь распахнуть окна.
— Мы пойдём на север, друзья… Справа останутся Командорские… Алеутские острова… Аляска… Мы дальше пойдём, туда, где никто ещё не водил корабли…
Бледное лицо его внезапно скорчилось от судорог, пот заливал глаза. В тяжёлом молчании гости медленно встали и, не пожав на этот раз адмиралу руку, вышли из квартиры.
Его хоронили на следующий день. За гробом на Митрофаньевское кладбище шли только два человека: жена адмирала и какой-то безвестный моряк. Он не назвал своей фамилии.
Он сказал, что служил на «Диане».
А книга Василия Головнина осталась жить. Почти через два десятилетия после её выхода из печати друг Пушкина, Грибоедова и Рылеева — ссыльный декабрист, покушавшийся на брата царя, поэт и литератор В. К. Кюхельбекер записал в дневнике: «Записки В. Головнина без сомнения одни из лучших и умнейших на русском языке и по слогу и по содержанию».
Генрих Гейне в знаменитом своём памфлете «Людвиг Берне» писал: «На заглавном листе „Путешествия в Японию“ Головнина помещены эпиграфом прекрасные слова, которые русский путешественник слышал от одного знаменитого японца: „Нравы народов различны, но хорошие поступки всюду признаются таковыми“…
Именно за эти благородные поступки русского морехода любили и уважали простые люди, с которыми приходилось ему встречаться и в родной стране и далеко за пределами её.
|< Пред. 102 103 104 105 106 След. >|