JК
Рыцарь свободного моря :: Фаррер Клод
Страница: 31 из 236 — Давайте залп! Затем хватайте все топоры, пики и палаши! Я вам отдаю на растерзание этого голландца, ребята! Берите его!
Но, говоря так, он думал, что обращается к своим недавним флибустьерам или к прежним корсарам; и те, и Другие с одинаковой радостью сражались вдесятером против ста, и те, и другие одинаково готовы были или победить, или погибнуть. Но теперешний его экипаж был Другого рода: хорошие ребята, правда, и малуанцы, но все же они мирные ребята, торговые, а не военные моряки. Поэтому, когда Тома предложил им взять на абордаж корабль втрое больший, чем фрегат, они заколебались.
И Тома заметил их колебание. Одним прыжком отскочил он к груде абордажных сеток и, прислонившись к ней спиной, оглядел всех своих матросов. Два стальных пистолета блестело в его вытянутых руках.
— Собаки, трусливые собаки! — завопил он, страшный в своей ярости: — Слушайте меня! Вы беднее Иова, — я богаче Креза. У вас здесь, кроме собственной грязной шкуры, ничего нет, — у меня, в капитанском рундуке, семьсот тысяч ливров золотом. Ваши жены и девки в тепле, в ваших деревнях, — моя здесь, со мной, а кругом свищет картечь! Однако это я только что пожелал вступить в этот бой, в котором лично я ничего не могу выиграть и могу лишь все потерять. Но теперь вы будете драться, клянусь в этом своим кровавым флагом, который вьется там! Собаки, трусливые собаки! На абордаж! На абордаж, или я, я сам, вот этими руками…
Он не договорил. Глаза его, метавшие молнии, говорили за него, а поднятые в обеих руках пистолеты самым понятным образом поясняли угрозу.
В это время несколько голландских матросов, выбравшись из груды парусов и снастей, свалившихся на палубу, стали собираться на баке и открыли по матросам «Горностая» энергичную стрельбу из мушкетов.
Но, говоря так, он думал, что обращается к своим недавним флибустьерам или к прежним корсарам; и те, и Другие с одинаковой радостью сражались вдесятером против ста, и те, и другие одинаково готовы были или победить, или погибнуть. Но теперешний его экипаж был Другого рода: хорошие ребята, правда, и малуанцы, но все же они мирные ребята, торговые, а не военные моряки. Поэтому, когда Тома предложил им взять на абордаж корабль втрое больший, чем фрегат, они заколебались.
И Тома заметил их колебание. Одним прыжком отскочил он к груде абордажных сеток и, прислонившись к ней спиной, оглядел всех своих матросов. Два стальных пистолета блестело в его вытянутых руках.
— Собаки, трусливые собаки! — завопил он, страшный в своей ярости: — Слушайте меня! Вы беднее Иова, — я богаче Креза. У вас здесь, кроме собственной грязной шкуры, ничего нет, — у меня, в капитанском рундуке, семьсот тысяч ливров золотом. Ваши жены и девки в тепле, в ваших деревнях, — моя здесь, со мной, а кругом свищет картечь! Однако это я только что пожелал вступить в этот бой, в котором лично я ничего не могу выиграть и могу лишь все потерять. Но теперь вы будете драться, клянусь в этом своим кровавым флагом, который вьется там! Собаки, трусливые собаки! На абордаж! На абордаж, или я, я сам, вот этими руками…
Он не договорил. Глаза его, метавшие молнии, говорили за него, а поднятые в обеих руках пистолеты самым понятным образом поясняли угрозу.
В это время несколько голландских матросов, выбравшись из груды парусов и снастей, свалившихся на палубу, стали собираться на баке и открыли по матросам «Горностая» энергичную стрельбу из мушкетов.