JК
Семьдесят два градуса ниже нуля :: Санин Владимир Маркович
Страница: 232 из 279И поэтому руку свою вдове друга должен протянуть он, Давид. А Игнату сказать: «Раньше постыдился бы признаться, а теперь — не осуди, Гнатушка: не знаю, на каком свете живу, только одну Любашу и вижу…» И на том стоять. Не поверит — поверит, Валины веснушки заставят.
Ещё раз повторил доводы и убедился, что рассудил правильно. Прости, Коля, что поделаешь, судьба такая! жизнь положу, чтобы горечь твою семью не терзала, верным мужем буду и ласковым отцом.
И ещё увидел Давид, как Любаша протягивает ему дочку, ощутил на своей железной шее щекотно обхватившие её детские ручонки, и сердце его замерло от высокого смысла этого видения.
Чтобы не размагничиваться, прокричал Валере, что пора и честь знать, уселся за рычаги и весь сосредоточился на одной мысли: как бы не угробить тягач.
Не розами усыпана, далека ты, дорога домой…
ДВЕ СТРАНИЦЫ ЖУРНАЛА
Чем бы ни закончился бой, Гаврилов, отрезвев, всегда испытывал горечь. Он сердцем привязывался к людям и технике, и скорбел, видя, как уносят с поля боя тела товарищей и как дымятся превращённые в груду покорёженного металла умные создания человеческих рук.
На Курской дуге бригада попала в самое пекло, и после битвы Гаврилова направили на уральский завод за новыми машинами. Благодарил, обнимал рабочих, обещал довести свой танк до самого Берлина, а знал, что в лучшем случае хватит этой «тридцатьчетверки» на сто — двести километров боев.
Ещё раз повторил доводы и убедился, что рассудил правильно. Прости, Коля, что поделаешь, судьба такая! жизнь положу, чтобы горечь твою семью не терзала, верным мужем буду и ласковым отцом.
И ещё увидел Давид, как Любаша протягивает ему дочку, ощутил на своей железной шее щекотно обхватившие её детские ручонки, и сердце его замерло от высокого смысла этого видения.
Чтобы не размагничиваться, прокричал Валере, что пора и честь знать, уселся за рычаги и весь сосредоточился на одной мысли: как бы не угробить тягач.
Не розами усыпана, далека ты, дорога домой…
ДВЕ СТРАНИЦЫ ЖУРНАЛА
Чем бы ни закончился бой, Гаврилов, отрезвев, всегда испытывал горечь. Он сердцем привязывался к людям и технике, и скорбел, видя, как уносят с поля боя тела товарищей и как дымятся превращённые в груду покорёженного металла умные создания человеческих рук.
На Курской дуге бригада попала в самое пекло, и после битвы Гаврилова направили на уральский завод за новыми машинами. Благодарил, обнимал рабочих, обещал довести свой танк до самого Берлина, а знал, что в лучшем случае хватит этой «тридцатьчетверки» на сто — двести километров боев.