Шевалье де Мезон-Руж   ::   Дюма Александр

Тогда вам оставят сына. Казалось, взгляд мадам Елизаветы умолял королеву принести эту ужасную жертву.

Но та, гордо вытерев слезу, которая, подобно бриллианту, блестела в уголке ее глаза, произнесла: — Прощайте, сын мой. Никогда не забывайте вашего отца, что теперь на небесах, и вашу мать, что скоро с ним соединится. По утрам и вечерам повторяйте молитву, которой я вас научила. Прощайте, сын мой.

Она в последний раз поцеловала его. Затем поднялась, холодная и непреклонная.

— Я ничего не знаю, господа, — заключила она, — можете делать все что угодно.

Но королеве потребовалось больше сил, чем было та в сердце женщины, тем более — в сердце матери. Она в изнеможении упала на стул, когда уносили ребенка. По его щекам катились слезы, он тянул к ней руки, но не издал ни звука.

За муниципальными гвардейцами, унесшими королевское дитя, захлопнулась дверь, и женщины остались одни. Прошла минута безнадежной тишины, изредка прерываемая рыданиями.

Королева первая нарушила молчание.

— Дочь моя, — спросила она, — где записка?

— Я сожгла ее, как вы мне велели, матушка.

— Не читая?

— Не читая.

— Итак, прощай последний проблеск, последняя надежда! — прошептала мадам Елизавета.

— Вы правы, тысячу раз правы, сестра, мы так страдаем! Потом она повернулась к дочери:

— Мария, но, по крайней мере, почерк вы видели?

— Да, матушка, мельком.