Штурманок прокладывает курс   ::   Анненков Юлий Лазаревич

Страшно было, что умру, а ты не узнаешь, как я тебя люблю.

— Почему же ты не написала мне тогда из Москвы?

— Я не хотела, чтобы моя любовь связывала тебя. И потом, перед отъездом я должна была исчезнуть — для всех.

— Лучше бы я не знал тебя совсем, Анни, не слышал твоего голоса, не видел света твоих глаз.

— Ты глупый, — сказала она. — Разве это не счастье — сидеть вот так рядом? А расставаться приходится всем, так или иначе. Другие живут вместе всю жизнь, а на самом деле они уже расстались давным-давно. — Она помолчала с минуту. — Рассказывай. Я хочу знать все о тебе.

Опять, как в землянке Веденеева, будто в поле оптического прибора, проходили мои скитания и бои, друзья и враги и мысли. Я рассказывал долго и устал. Временами лицо Анни начинало расплываться, меняться у меня перед глазами. Я останавливался. Она прикасалась к моей руке:

— Говори.

И снова я шел по своему курсу через гремящие широты сороковых годов. Иногда я слышал свой голос будто со стороны.

За окном потемнело. В дверь заглянула фрау Шведе с тарелками на подносе. Анни мотнула ей головой, и старушка исчезла.

Теперь я рассказывал о Южнобугске, о Бальдуре, о Кате и о ее могиле под липой на шоссе. Вдруг я увидел, что Анни плачет. Она не вытирала слез, и они катились, догоняя друг друга.

— Говори, говори!

Я дошел до встречи с Готфридом Динглингером. Теперь лицо Анни стало другим. Ни слез, ни грустной улыбки.