Слепые тоже видят   ::   Сан-Антонио

— Огромное, настолько ужасное, что тебе понадобится мешок мужества, малыш…

— Что-то с моей матерью? — вскрикиваю я.

— Да, — всхлипывает Берю, — она умерла.

Мы снова впадаем в задумчивость. На этот раз молчание напряженное. Слышно, как бьются наши мощные сердца. Но через некоторое время до нас вновь начинают долетать звуки. Со стороны родильного отделения слышны крики: мамаши рожают, извещая о снесенных малышах… Машина чихает на улице… Лает собака… Где-то надсадно хрипит радио, перекрывая пение туземцев…

Сколько времени мы сидим молча, не говоря ни слова? Дыхание Толстяка становится все более прерывистым.

— Ты что… ничего не хочешь сказать? — нарушает он наконец наше обоюдное оцепенение.

— И правда, — говорю я, — чего я все молчу? Ты меня успокоил, Толстяк.

— Как? Но я… Как ты говоришь?

— Это как раз то известие, что мне нужно было обязательно сообщить в этот момент, Берю. О смерти Фелиции! По сравнению с ее смертью моя — так, пустяк! Мысль о том, что она и правда может умереть, переворачивает мне душу.

— Но, Сан-А…

Я улыбаюсь, повернув голову на его голос.

— Не утруждай себя, старина. Если бы маман умерла, я бы это почувствовал. Ты мне подбросил эту страшную весть, чтобы я испытал сильное эмоциональное потрясение, правда? Ты принял за чистую монету заявление этого офтальмолога и надеешься возвратить мне зрение, ошарашив меня как обухом по голове подобной выдумкой?

Берю натянуто смеется.