Сорок пять   ::   Дюма Александр

Правда, его единоутробные братцы, видя, что они предоставлены самим себе, развлекались, набивая ему в рот песок.

Милитор не двигался. Можно было подумать, что семейные неприятности проходили мимо этого здорового парня, даже не задевая его.

– Э! – вскричал вдруг г-н де Луаньяк. – А что там в кожаной обертке на рукаве у этого верзилы?

– Да, да, правда! – ликуя, возопил Эсташ. – Теперь я помню, это же придумала Лардиль: она сама нашила карточку Милитору на рукав.

– Чтобы он тоже что-нибудь нес, – иронически заметил Луаньяк. – Фи, здоровенный теленок, а даже руки засунул за пояс, чтобы они его не обременяли.

Губы Милитора побледнели от ярости, а на носу, подбородке и лбу выступили красные пятна.

– У телят рук нет, – пробурчал он, злобно тараща глаза, – у них ноги с копытами, как у некоторых известных мне людей.

– Тише! – произнес Эсташ. – Ты же видишь, Милитор, что господин де Луаньяк изволит с нами шутить.

– Нет, черт побери, я не шучу, – возразил Луаньяк, – я, напротив, хочу, чтобы этот дылда понял мои слова как следует. Будь он мне пасынком, я б его заставил тащить мать, брата, узел, и разрази меня гром, если я сам не уселся бы на него в придачу верхом, да еще вытянул бы ему уши подлиннее в доказательство того, что он настоящий осел.

Милитор уже терял самообладание. Эсташ забеспокоился. Но сквозь его тревогу проглядывало удовольствие от нанесенного пасынку унижения.