JК
Тайна Вильгельма Шторица :: Верн Жюль
Страница: 149 из 160О чем мы могли говорить?
Около восьми часов вечера лакей зажег лампы. Доктор Родерих сидел около больной жены, а в гостиной были только я с братом и два офицера. Когда лакей ушел, пробило восемь.
Как раз в эту самую минуту довольно быстро отворилась дверь в галерею. Должно быть, это из сада подул сквозняк, потому что не видно было никого. Но вот что странно: дверь сама же и затворилась опять.
И вот — никогда мне не забыть этой сцены! — послышался голос… Не тот грубый, противный, который спел на бале «Песню ненависти», а свежий, всеми нами любимый голосок Миры.
— Марк! — говорила она. — Гаралан! Господин Генрих!.. Что вы делаете? Что вы здесь сидите? Обедать пора. Я умираю от голода.
То была Мира, оправившаяся от помешательства. Выздоровевшая Мира. Можно было подумать, что она, как всегда, выходит из своей комнаты к обеду. Только она нас видела, а мы ее нет. Мира была невидимкой!
Мы сидели как пригвожденные. Молчали, боялись пошевелиться, а не только что пойти в ту сторону, откуда слышался голос. Но мы знали, что это говорит Мира, живая, осязаемая, хотя и недоступная для зрения.
Откуда она явилась? Из того дома, куда ее увел похититель? Стало быть, она убежала, прошла через город? Но как же она вошла в дом? Ведь все входные двери были заперты.
Нет, все было не так. Вскоре мы узнали, что Мира пришла не далее как из своей спальни, где Шториц сделал ее невидимкой. Мы думали, что ее нет в доме, а она не покидала своей постели.
Около восьми часов вечера лакей зажег лампы. Доктор Родерих сидел около больной жены, а в гостиной были только я с братом и два офицера. Когда лакей ушел, пробило восемь.
Как раз в эту самую минуту довольно быстро отворилась дверь в галерею. Должно быть, это из сада подул сквозняк, потому что не видно было никого. Но вот что странно: дверь сама же и затворилась опять.
И вот — никогда мне не забыть этой сцены! — послышался голос… Не тот грубый, противный, который спел на бале «Песню ненависти», а свежий, всеми нами любимый голосок Миры.
— Марк! — говорила она. — Гаралан! Господин Генрих!.. Что вы делаете? Что вы здесь сидите? Обедать пора. Я умираю от голода.
То была Мира, оправившаяся от помешательства. Выздоровевшая Мира. Можно было подумать, что она, как всегда, выходит из своей комнаты к обеду. Только она нас видела, а мы ее нет. Мира была невидимкой!
Мы сидели как пригвожденные. Молчали, боялись пошевелиться, а не только что пойти в ту сторону, откуда слышался голос. Но мы знали, что это говорит Мира, живая, осязаемая, хотя и недоступная для зрения.
Откуда она явилась? Из того дома, куда ее увел похититель? Стало быть, она убежала, прошла через город? Но как же она вошла в дом? Ведь все входные двери были заперты.
Нет, все было не так. Вскоре мы узнали, что Мира пришла не далее как из своей спальни, где Шториц сделал ее невидимкой. Мы думали, что ее нет в доме, а она не покидала своей постели.