Тридцать лет среди индейцев   ::   Теннер Джон

Так мы плыли, пока до Чикаго не осталось два дня пути, но тут мы встретили других индейцев, сообщивших тревожные новости об уровне реки Иллинойс, и друзья расстались со мной, решив вернуться домой; моя жена уехала с ними.

В Чикаго у меня опять началась лихорадка; мои запасы истощились, и я попал в крайне бедственное положение. Тогда я пошел в д-ру Уолкотту, чтобы передать ему письмо полковника Бойда, но он не захотел меня принять или позаботиться обо мне. Между тем он хорошо знал, кто я такой, так как видел меня в Чикаго раньше; я никак не мог понять, почему он отказал мне в помощи. Пришлось поставить палатку недалеко от его дома у болота, поросшего диким рисом. И в течение нескольких дней мне удавалось кормить детей мясом черного дрозда, подстреливая птиц, когда они садились на болото, хотя чувствовал я себя так плохо, что не мог простоять на ногах более пяти минут.

Как только я смог, опираясь на палки, дотащиться до двери дома д-ра Уолкотта, я рассказал ему, что моим детям грозит голодная смерть. Но он грубо прогнал меня. Когда я повернулся спиной к его двери, на глазах моих выступили слезы. Со мной это редко случалось, но из-за болезни я стал похож на женщину. По дороге от дома до палатки я три-четыре раза терял сознание, отлеживаясь у обочины дороги. Вскоре мои страдания и муки детей облегчил один француз, переправивший через волок несколько лодок. Его жена была индианка из племени оджибвеев и всегда сопровождала мужа, когда он перетаскивал лодки.