Тропа Селим-хана   ::   Дружинин Владимир Николаевич

За годы службы на заставе Сивцов приобрел способность«видеть ногами», способность, отличающую старожила границы и всегда восхищающую новичка. Кручи, которые некогда казались неприступными, карнизы, вызывавшие когда-то дрожь и болезненное томление под ложечкой, стали ему привычными.

Он чутьем уловил среди камней солдат, ответил на оклик «Стой!» Еще выше, у кромки снега, встретил дозор. Снег — запоздалый остаток зимы, суровой и долгой — широким языком тянулся от самого гребня горы. Сивцов спросил солдат, не заметили ли они следов на снегу, и, не довольствуясь ответом, сам осмотрел ноздреватую фирновую залежь. Ветер тормошил плащ, от фирна тянуло острым холодком и сыростью. Сивцов поднялся еще выше, на гребень, под самые облака. В ясную пору отсюда на десятки километров открывались каменные волны гор: на юге — чужих, на севере — наших. Сейчас здесь клубилась непроницаемая для глаза сырая муть. Только чувство границы, въевшееся в плоть и кровь, подсказывало, что тут конец советской земли!

Наряды окликали капитана, он выслушивал доклады. Солдаты говорили тихо; обычные слова звучали у них по-особому значительно, а один, совсем еще юный пограничник, опасливо поглядывая в чужую сторону, не докладывал, а заговорщически шептал, и Сивцов не сдержал улыбку.

Он понимал юношу. Очень-очень давно Сивцов сам был новичком.

Все это время поток мыслей, рожденных ночной тревогой, не прекращался. Сивцов испытывал досаду оттого, что нарушитель — всего-навсего очередной кабан.