Тропа Селим-хана   ::   Дружинин Владимир Николаевич

Цепочка кустов кончилась, уперлась в опушку леса, который возникает в луче фонаря, густой, враждебный. И в ту же минуту бьет выстрел. Карабины бойцов отвечают. Бешеный лай Гайки, сначала торжествующий, потом с нотками отчаяния, боли… Они опять ранили ее! В наступившей тишине слышно, как волочится поводок, цепляется, шуршит. Гайка стонет, тычется в ноги Игорю. Он пробует зажечь фонарь. Что это? Или он ослеп? Нет, поводок порван. Его, верно, перебило пулей. Гайка едва видна в темноте. Руки Игоря скользят по ее упругой, вздрагивающей шерсти, попадают в горячее, вязкое. Кровь! И на той же лапе! Лоскут майки слетел, перевязывать впотьмах трудно, да и нет времени.

— След, Гайка! След! — говорит он. — Уходят они!

Ей очень больно, бедной Гайке. Игорю самому невтерпеж от ее боли. И напрасно он старается произнести эти слова тоном приказа, как положено. Он упрашивает Гайку, как друга. И Гайка слушается. Враги уходят, она понимает это, она находит след, хотя стонет при каждом движении.

— След, Гайка!

Ветки елок, колючие ветки елок, выросших на камне, хлещут Игоря, царапают. Он не замечает. Рукой, сжавшей поводок, он чувствует Гайку. Ей трудно бежать. Игорь наматывает веревку; поводок все короче; теперь уже не Гайка помогает двигаться хозяину, а он поддерживает ее, ободряет, не дает упасть.

Лес позади. Трава, мокрая, залитая росой, белая от росы. Темные пятна на траве. Кровь Гайки. Неужели утро уже? Да, утро. Ведь он видит траву и эти пятна. Как быстро пронеслась ночь! Но это неважно, утро или ночь.