JК
Умытые кровью. Книга I. Поганое семя :: Разумовский Феликс
Страница: 319 из 325Граевский проглотил вязкий комок и почувствовал, как его переполняет ярость, холодная и беспощадная, словно во время штыковой атаки. Он подошел к Варвариному окну, прислушался и осторожно подал рамы на себя. Шпингалеты послушно отошли, и, распахнув окно, Граевский мягко, по-кошачьи, спрыгнул в комнату. В нос шибануло табаком, перегаром, теплой вонью неопрятного жилья.
Спертый воздух сотрясался от храпа – мощного, раскатистого, на два голоса. В углу, на Варвариной кровати, спали мужчина и женщина, ее нога, свесившись до пола, молочно белела в темноте. Похолодев от ненависти, Граевский вытащил кинжал, острейший золингеновский клинок, добытый в штыковом бою, и, взяв его поудобней, подошел ближе. Женщина лежала на спине, положив голову мужчине на грудь, на ее сером, оплывшем лице выделялся крупный, картофелиной, нос, из провала раззявленного рта несло прогорклым сивушным перегаром.
Баюшки-баю, – примерившись, Граевский дважды чирканул клинком, и храп мгновенно смолк, превратившись в булькающие, захлебывающиеся звуки. Haec fas ut felix vivas[1]. Обтерев клинок об одеяло, Граевский вышел в коридор и по стенке, на ощупь, двинулся по коридору – путь был хорошо знаком.
Он мягко переставлял удобно обутые ноги, внимательно вслушивался в темноту, а сам не переставал удивляться собственному спокойствию – сегодня ему второй раз в жизни пришлось убить женщину. Впрочем, разве это женщина? Самка из стаи падальщиков. Хищных, опасных и кровожадных. Таких нужно уничтожать сразу, со спокойным сердцем.
Спертый воздух сотрясался от храпа – мощного, раскатистого, на два голоса. В углу, на Варвариной кровати, спали мужчина и женщина, ее нога, свесившись до пола, молочно белела в темноте. Похолодев от ненависти, Граевский вытащил кинжал, острейший золингеновский клинок, добытый в штыковом бою, и, взяв его поудобней, подошел ближе. Женщина лежала на спине, положив голову мужчине на грудь, на ее сером, оплывшем лице выделялся крупный, картофелиной, нос, из провала раззявленного рта несло прогорклым сивушным перегаром.
Баюшки-баю, – примерившись, Граевский дважды чирканул клинком, и храп мгновенно смолк, превратившись в булькающие, захлебывающиеся звуки. Haec fas ut felix vivas[1]. Обтерев клинок об одеяло, Граевский вышел в коридор и по стенке, на ощупь, двинулся по коридору – путь был хорошо знаком.
Он мягко переставлял удобно обутые ноги, внимательно вслушивался в темноту, а сам не переставал удивляться собственному спокойствию – сегодня ему второй раз в жизни пришлось убить женщину. Впрочем, разве это женщина? Самка из стаи падальщиков. Хищных, опасных и кровожадных. Таких нужно уничтожать сразу, со спокойным сердцем.