JК
В ловушке :: Санин Владимир
Страница: 20 из 155То ли рядовой радист с далекой и глухой станции, затерянной на берегах Карского моря, показался ей женихом бесперспективным, то ли «с глаз долой, из сердца вон» — забыла и увлеклась другим, но восемь его радиограмм, одна другой отчаяннее, остались без ответа.
А в декабре наступила полярная ночь, и недели на три забушевала пурга. Раньше хоть можно было прогуляться на берег к тюленям, запрячь собак и проверить капканы на песцов, в пургу, да еще ночью, никаких прогулок в одиночку не допускалось, а в напарники его не приглашали. К тому же улетел в долгий отпуск Георгий Степанович Морошкин, начальник станции и замечательный человек. Семенов лишь много спустя понял, как ему не повезло, что начало его зимовки совпало с этим отпускомл Но хуже всего были ночь и пурга. Пурга — она сама по себе нагоняет тревогу и грусть неистовым воем и разбойничьим свистом, первобытный хаос ее звуков, в котором сшибаются угроза и безнадежность, угнетает даже здорового человека и уж совсем губительно воздействует на того, чьи мысли и чувства со звучны пурге.
И тогда у Семенова началась полярная тоска — опасная болезнь, нередкая на оторванных от мира станциях, когда человек теряет сон и становится безразличен ко всему на свете. Он убеждает себя, что никому не нужен, задумывается о смысле жизни и не находит его; все кажется ему постылым и работа, и окружающие ею равнодушные к нему люди и дальнейшее существование. А Семенов к тому же был парнем гордым, на людях держался с достоинством и отдавался тоске лишь наедине с самим собой. Ничего страшнее такой болезни для полярника нет.
А в декабре наступила полярная ночь, и недели на три забушевала пурга. Раньше хоть можно было прогуляться на берег к тюленям, запрячь собак и проверить капканы на песцов, в пургу, да еще ночью, никаких прогулок в одиночку не допускалось, а в напарники его не приглашали. К тому же улетел в долгий отпуск Георгий Степанович Морошкин, начальник станции и замечательный человек. Семенов лишь много спустя понял, как ему не повезло, что начало его зимовки совпало с этим отпускомл Но хуже всего были ночь и пурга. Пурга — она сама по себе нагоняет тревогу и грусть неистовым воем и разбойничьим свистом, первобытный хаос ее звуков, в котором сшибаются угроза и безнадежность, угнетает даже здорового человека и уж совсем губительно воздействует на того, чьи мысли и чувства со звучны пурге.
И тогда у Семенова началась полярная тоска — опасная болезнь, нередкая на оторванных от мира станциях, когда человек теряет сон и становится безразличен ко всему на свете. Он убеждает себя, что никому не нужен, задумывается о смысле жизни и не находит его; все кажется ему постылым и работа, и окружающие ею равнодушные к нему люди и дальнейшее существование. А Семенов к тому же был парнем гордым, на людях держался с достоинством и отдавался тоске лишь наедине с самим собой. Ничего страшнее такой болезни для полярника нет.