JК
Великий предводитель аукасов :: Эмар Густав
Страница: 247 из 280Перемена, начавшаяся в нем под влиянием дружбы с графом, увеличивалась все более и более по мере пребывания в Новом Свете.
Большое влияние оказали на него также индейские предводители. От них он научился отдавать себе во всем отчет. Звуки пустыни стали теперь понятны для него. Хотя по временам он и отпускал шутки и веселился, как прежде, но только поверхностный наблюдатель мог из этого заключить, что он остался таким, как был.
А ночь все дальше и дальше двигалась к утру. Уже месяц прошел две трети своего пути. Валентин разбудил Луи, чтоб самому немного отдохнуть. Граф сел на его место. Он также изменился за это время; это был уже не изнеженный дворянчик, готовый упасть в обморок при мало-мальски сильном волнении. Он загорел, руки его огрубели, усталость теперь почти не действовала на него, да и самый характер сделался тверже.
Уже около часа прошло, как граф заменил своего молочного брата на часах. Цезарь лежал, растянувшись у костра. Вдруг он вскочил и, рыча, стал нюхать воздух.
— Ну, Цезарь, — сказал Луи, лаская пса, — чего ты вскочил? Что заприметил?
Собака посмотрела на графа своими умными глазами, помахала хвостом и потом снова зарычала пуще прежнего.
— Хорошо, — сказал Луи, — нечего понапрасну будить других. Пойдем-ка, Цезарь, вдвоем и посмотрим, что там такое.
Луи осмотрел свои пистолеты и винтовку и сделал знак собаке, которая следила за его движениями.
— Пойдем, Цезарь, — сказал он. — Ну, cherche ! 23 Пес словно ожидал этого слова.
Большое влияние оказали на него также индейские предводители. От них он научился отдавать себе во всем отчет. Звуки пустыни стали теперь понятны для него. Хотя по временам он и отпускал шутки и веселился, как прежде, но только поверхностный наблюдатель мог из этого заключить, что он остался таким, как был.
А ночь все дальше и дальше двигалась к утру. Уже месяц прошел две трети своего пути. Валентин разбудил Луи, чтоб самому немного отдохнуть. Граф сел на его место. Он также изменился за это время; это был уже не изнеженный дворянчик, готовый упасть в обморок при мало-мальски сильном волнении. Он загорел, руки его огрубели, усталость теперь почти не действовала на него, да и самый характер сделался тверже.
Уже около часа прошло, как граф заменил своего молочного брата на часах. Цезарь лежал, растянувшись у костра. Вдруг он вскочил и, рыча, стал нюхать воздух.
— Ну, Цезарь, — сказал Луи, лаская пса, — чего ты вскочил? Что заприметил?
Собака посмотрела на графа своими умными глазами, помахала хвостом и потом снова зарычала пуще прежнего.
— Хорошо, — сказал Луи, — нечего понапрасну будить других. Пойдем-ка, Цезарь, вдвоем и посмотрим, что там такое.
Луи осмотрел свои пистолеты и винтовку и сделал знак собаке, которая следила за его движениями.
— Пойдем, Цезарь, — сказал он. — Ну, cherche ! 23 Пес словно ожидал этого слова.