Возвращающий надежду   ::   Ярмагаев Емельян

Рене хлестнул его плетью:

— Не загораживайдорогу!

— Тише, Рене, — мягко сказал сьер Одиго. — Принимайся, почтенный Жак, за свой полезный труд. Мы не знаем никаких габелёров.

Через час перед путниками выросли городские стены. Рене велел воинам сомкнуться, и на человека в черном накинули серый плащ. С городских стен окликнули:

— Чьи люди, откуда? Не из Парижа ли?

— Нет, добрые стражники, — звучно ответил сьер Одиго, — не из Парижа, а из замка Шамбор.

Бернару показалось, что он въехал в ущелье, пахнущее мочой и помоями. Верхние этажи домов накрывали нижние и всю улицу вечной сырой тенью.

Всадники то и дело нагибались: над ними поперек проезда на веревках свешивалось белье. Окна везде были плотно закрыты ставнями, на улицах ни души. Тишина…

Бернар разочарованно принюхивался: этот, что ли, воздух «делает свободным»?

— Ох, не нравится мне все это, — сказал Рене. — Пахнет разбоем, сьер.

Сеньор, перегнувшись с седла, изучал лист бумаги, приколотый к вывеске сапожника. Кривые черные буквы вопили как разверстые рты. Бернар прочитал:

«Всем добрым горожанам, славным работникам и честным морякам.

Каждый, кому дорога жизнь, следи за габелёрами! Смерть тому, кто впустит в город парижских грызунов!

Долой габель! Да здравствует король!»

Вместо подписи стояло грубое изображение якоря.

Сьер Одиго и Рене тихо совещались. Одиго обратился к серому всаднику:

— Мсье, полагаю, мы выполнили свой долг. Вы уже в городе.