Вспомни!   ::   Голубев Глеб

Но, похоже, что-то начинало проясняться. Иногда Морис веселел и, хотя и не рассказывал мне подробностей, оживленно говорил:

— Кажется, теплее… теплее. Знаешь, как в детской игре?

— Когда же ты наконец скажешь: «Горячо»?

— Надеюсь, скоро. Потерпи немного.

И вот этот день настал! Мне повезло: Томас был свободен, сеанс проводился днем, и я на нем присутствовала.

Когда Томас заснул с обычным приказом рассказывать все, что увидит во сне, Морис зажег над его головой довольно яркую лампочку. Одновременно он включил магнитофон, и в лаборатории, сменяя друг друга, негромко зазвучали незнакомые мелодии. Похоже, высокие женские голоса исполняли какие-то народные песни — протяжные, задумчивые, немножко грустные.

— Какой это язык? — спросила я мужа.

— Угадай!

— А вы не знаете, Ганс?

— Похоже, один из славянских языков. Кажется, польский, но я не уверен. Или сербский.

— Разве Ганс не помогал тебе готовить эту пленку? — спросила я у мужа.

— Нет, я все сделал сам…

Но тут спящий Томас вдруг заговорил:

— Зачем они это делают? Они сгорят, обожгутся!.. Мне страшно… Давайте уйдем. Сейчас вспыхнет, вспыхнет!

Он заметался на тахте, пытаясь укрыться от света лампы.

— Опять ему снится пляж? — недоуменно спросил из своего угла Ганс.

Я тоже было подумала так. Но нет, не похоже.

— Ух как здорово! — бормотал спящий Томас.