JК
Хорнблауэр и Атропа :: Форестер Сесил Скотт
Страница: 248 из 318В подзорную трубу Хорнблауэр различил две шлюпки, вытащенные на берег в небольшой бухточке — ночью, или на заре, в них перевезли солдат. Пушки острова Пэседж вместе с пушками полуострова Ада перекроют огнем и весь пролив, и даже коварный проход между островом и рифом Кайя. «Атропа» заперта в ловушке.
И не одними пушками. Низкое солнце у Хорнблауэра за спиной осветило далеко, на горизонте маленький треугольник и два прямоугольника. Это паруса, паруса турецкого корабля. очевидно, это не простое совпадение — флаги над фортами и паруса на горизонте. Флаги подняли сразу, как только заметили корабль — презираемые турки оказались способны на хорошо спланированную операцию. Через час — меньше чем через час — корабль закроет вход в залив. Ветер дует прямо оттуда, нет ни малейшей надежды прорваться, тем более, что пока он будет лавировать против ветра, пушки Ады собьют ему мачты. Хорнблауэр с силой сжимал низкие перильца. Глубочайшее отчаяние охватило его — отчаяние человека, окруженного многократно превосходящими его противниками, и одновременно горькое презрение к себе. Его провели вокруг пальца, обдурили. Воспоминания о недавней самонадеянной гордости, словно смех жестоких зрителей, мучили его, затмевали мысли, лишали воли к действию.
Эти секунды, проведенные Хорнблауэром на фор-салинге, были ужасны. Возможно, они были худшими в его жизни. Самообладание постепенно вернулось, хотя надежда ушла без следа.
И не одними пушками. Низкое солнце у Хорнблауэра за спиной осветило далеко, на горизонте маленький треугольник и два прямоугольника. Это паруса, паруса турецкого корабля. очевидно, это не простое совпадение — флаги над фортами и паруса на горизонте. Флаги подняли сразу, как только заметили корабль — презираемые турки оказались способны на хорошо спланированную операцию. Через час — меньше чем через час — корабль закроет вход в залив. Ветер дует прямо оттуда, нет ни малейшей надежды прорваться, тем более, что пока он будет лавировать против ветра, пушки Ады собьют ему мачты. Хорнблауэр с силой сжимал низкие перильца. Глубочайшее отчаяние охватило его — отчаяние человека, окруженного многократно превосходящими его противниками, и одновременно горькое презрение к себе. Его провели вокруг пальца, обдурили. Воспоминания о недавней самонадеянной гордости, словно смех жестоких зрителей, мучили его, затмевали мысли, лишали воли к действию.
Эти секунды, проведенные Хорнблауэром на фор-салинге, были ужасны. Возможно, они были худшими в его жизни. Самообладание постепенно вернулось, хотя надежда ушла без следа.