JК
Храм Фортуны :: Ходжер Эндрю
Страница: 596 из 617Кто несет за них ответственность. Но сейчас я собираюсь выступить не для того, чтобы давать какие-либо пояснения достойному сенату. Нет, я хочу выдвинуть обвинение.
— Обвинение? — с удивлением переспросил консул. — Но в чем? И против кого?
— Обвинение в государственной измене, в убийстве и других преступлениях, — громко и отчетливо произнес сенатор. — Против цезаря Тиберия Клавдия и императрицы Ливии Августы.
Все замерли, словно громом пораженные. Тишина стояла несколько секунд, а потом по залу пробежало легкое движение. Сенаторы испуганно перешептывались, переводя взгляды с Тиберия на Сатурнина.
Цезарь словно окаменел; он опустил голову и не двигался с места.
"Ох, Гней, — прошептал Квинт Гатерий, — ты же погубишь себя. Сейчас уже поздно... "
Действительно, пока еще Агриппа стоял у городских стен, можно было позволять себе некоторые вольности, но сейчас, когда власть цезаря окрепла, лишь он один был хозяином жизни и смерти своих подданных. Он был волен делать все, что хотел.
Сатурнин прекрасно понимал это, но гордость и горечь поражения не позволяли ему молчать.
А Ливия, которая слушала все слова, звучавшие в курии — она сидела в углу за ширмой, как то нередко случалось при Августе, — лишь бессильно скрипела зубами и гневно сверкала глазами. Но, впрочем, у нее был еще один ход в запасе...
Повернувшись к слуге, который словно статуя стоял за спиной, императрица приказала немедленно позвать Сеяна.
— Обвинение? — с удивлением переспросил консул. — Но в чем? И против кого?
— Обвинение в государственной измене, в убийстве и других преступлениях, — громко и отчетливо произнес сенатор. — Против цезаря Тиберия Клавдия и императрицы Ливии Августы.
Все замерли, словно громом пораженные. Тишина стояла несколько секунд, а потом по залу пробежало легкое движение. Сенаторы испуганно перешептывались, переводя взгляды с Тиберия на Сатурнина.
Цезарь словно окаменел; он опустил голову и не двигался с места.
"Ох, Гней, — прошептал Квинт Гатерий, — ты же погубишь себя. Сейчас уже поздно... "
Действительно, пока еще Агриппа стоял у городских стен, можно было позволять себе некоторые вольности, но сейчас, когда власть цезаря окрепла, лишь он один был хозяином жизни и смерти своих подданных. Он был волен делать все, что хотел.
Сатурнин прекрасно понимал это, но гордость и горечь поражения не позволяли ему молчать.
А Ливия, которая слушала все слова, звучавшие в курии — она сидела в углу за ширмой, как то нередко случалось при Августе, — лишь бессильно скрипела зубами и гневно сверкала глазами. Но, впрочем, у нее был еще один ход в запасе...
Повернувшись к слуге, который словно статуя стоял за спиной, императрица приказала немедленно позвать Сеяна.