За тех, кто в дрейфе!   ::   Санин Владимир

На Новолазаревской я жил в одной комнате с Пуховым и с тех пор считаю молчаливость высшей добродетелью соседа. Кстати говоря, Дима, сам того не подозревая, оказал немалое влияние на мою судьбу: именно он должен был идти магнитологом и локаторщиком на Новолазаревскую, но заболел, и Семенов удовлетворился моей скромной кандидатурой, за что всю зимовку неоднократно себя проклинал.

Этот человек для меня загадка. Целый год мы, словно частицы с одноименными зарядами, взаимно отталкивались; даже когда я внутренне был с ним согласен, все равно возражал, то ли самоутверждения ради, то ли чтоб нейтрализовать рабские поддакивания Дугина. Семенов терпеть меня не мог, рад был наконец от меня избавиться, и что же? Как ни в чем не бывало пришел ко мне в отдел, вызвал в коридор и предложил идти в дрейф.

— Неужели все до одного магнитологи заболели? — удивился я.

— Не интересовался. Впрочем, в данном случае это не имеет значения.

— Но ведь я… — мне оставалось только пожать плечами, — очень неудобный, что ли. Плохо поддаюсь дрессировке.

Он усмехнулся.

— Не надо кокетничать, вы меня устраиваете. Если и я вас — по рукам.

Вот и все. Почему? Неужели только потому, что полетел вместе с ним в прохудившейся посудине Крутилина? Вряд ли, Семенов не очень-то похож на человека чрезмерно впечатлительного, таким скорее был Андрей Иванович Гаранин… Или — как это я об этом раньше не подумал — Семенов меняется?

Так, уцепились за слово, будем думать.