Завещание таежного охотника   ::   Лускач Рудольф Рудольфович

Глухарь передвигался с распущенным, как веер, хвостом, вытянутой шеей и выпяченной грудью. В любовном экстазе он забыл обо всём и пел свою первую и последнюю песню этой весны… Грянул выстрел — и птица упала в снег.

Дробь оборвала песню одного «рыцаря», но вблизи, шагах в ста, раздалось такое же страстное пение. Спустя минуту и этот глухарь мягко упал в снег.

Феклистов сел и задумался. Алой зарёй запылало весеннее утро, и со всех сторон доносились звуки пробуждающейся жизни. Суровая тайга собиралась отметить праздник весеннего пробуждения. Снова зазвучали тысячи голосов неугасающей жизни, которая только дремала под белым саваном беспощадной зимы.

Наверное, под впечатлением воскресающей жизни Феклистов почувствовал гнетущую тоску…

Иван Фомич отряхнулся, поднял своих глухарей и зашагал домой. Из трубы уже поднимался дым. Соседи Орловы сидели за столом и ждали Родиона Родионовича, который тоже ещё затемно отправился на ближайшее место токования тетеревов.

Весенняя охота закончилась, быстро миновало лето и осень.

Феклистов продолжал вести изыскания, но силы его уже были надломлены. Мучила одышка, отекали ноги.

Наступила суровая зима. Охотники отправлялись в глубокую тайгу на белку, лисиц, соболя, а Иван Фомич сидел в кресле и читал своего любимого Пушкина. Он тяжело переживал, что не может уже бродить по глубокому снегу в глухих уголках тайги и прислушиваться к звонким голосам проворных охотничьих собак-лаек.