Женщина и собака в предлагаемых обстоятельствах   ::   Стекол Ирина

День был тёплый, но, когда маму начали забрасывать землёй, сбежались густые облака и задул холодный ветер, я испугалась, что Ксюша замёрзнет, и хотела набросить на неё свой пиджак, но она дёрнула плечом, а я вспомнила, что мама в таких случаях всегда говорила «оставь её в покое», и отошла.

Кадиш над мамой читал Лёша — у него давно умерли родители, а человек, у которого они живы, читать кадиш не может. Наверное, над Мотей тоже читал он, но точно я не помню.

Мамина могила возле ограды, в самом дальнем конце кладбища, над ней растёт рябина, а в головах вечнозелёный куст. Пока Мотя был жив, я ездила на кладбище каждую неделю, иногда вместе с ним, мы привозили маме розы, в начале лета посадили на могиле бегонии, а к зиме Мотя выложил холмик еловыми лапами и поставил большую керамическую вазу с еловыми шишками и сухими цветами.

У Моти на могиле я после похорон ни разу не была, кажется, это недалеко от мамы — там ведь несколько рядов эмигрантских могил. Лёша говорит, чтобы я ни о чём не тревожилась: он следит за могилой и там всё в порядке. Я всё равно не могу туда поехать — мне не с кем оставить собаку.

Когда в апреле приезжала Ксюша, она ездила на кладбище. Я хотела, чтобы на следующий день она посидела с Дёмой и я тоже могла бы съездить, но у неё были дела в городе. Она купила для мамы много мелких белых роз, которые мама любила. Я спросила у неё, подходила ли она к мотиной могиле, но она промолчала. Когда Ксюша о чём-то не хочет говорить, её невозможно заставить, и я больше не стала спрашивать.

Уезжая, Ксюша собиралась второпях и забыла свою новую длинную юбку в крупный горох.