Жертва   ::   Антоновская Анна Арнольдовна

Да, политика шаха – верная политика: разобщить князей и с каждым отдельно, как кошка с мышью, играть. Ни у кого нет твердых желаний. Только я, как скала, стою на страже княжеских знамен. Погибну, но не уступлю! Насильно князей склею! Саакадзе! Ожившая угроза! Не ожившая, а никогда не умиравшая!.. Азнауры нарочно распускают слух… Не верю! Саакадзе больше не вернется в Иран! Сына в залог оставил? Не верю! Наверно, побег заранее подготовлен! Одному верю твердо: Саакадзе что-то замышляет. Почему потемнело? Надо еще светильник зажечь. Как глухо гудит медь!

Эй, кто там? Почему неслышно ступаешь? Кто это? Ты?! Георгий Саакадзе?! Кто пропустил?! Зачем лег на ковер? Почему молчишь?! Опять смеешься?! Рано! Ты еще не выиграл! Вставай, прошу тебя! Вот вино, пей! Поговорим, наконец, как двое равных…".

Шадиман пятился к потайной двери. Цепляется за столики, занавеси, лимонное дерево. Толкнул подставку, фарфоровая ваза качнулась и со звоном рассыпалась на полу.

Шадиман в ужасе отшатнулся. В черном квадрате двери белело покрывало. Он схватился за сердце, силился крикнуть.

– Что с тобой, Шадиман? Не ты ли ждал меня в этот час? Мой князь, уж не хотел ли рассмешить меня, разговаривая с моей тенью?

Покрывало соскользнуло. Блеснули светло-каштановые косы. Холодные глаза смотрели на Шадимана.

Шадиман отдернул занавес. Замелькали огни Тбилиси. С шумом Куры в окно ворвался свежий ночной воздух. Шадиман бросился к княгине Цицишвили, судорожно сжал ее.